Эми молча вышла за ней на улицу. Дети играли на дороге, кучка курток лежала на ступеньках «ночлежки». Элли, должно быть, уже их принесла. Ей не нужно напоминать. Ей четырнадцать, и она знает, что надо делать. Феба тоже была такой в четырнадцать лет.
Неужели Клер вырастет похожей на меня? В течи своей совершенной старшей сестры, которая всегда знает, что надо делать ?
Эми смотрела, как Феба дотронулась до руки Элли, молча благодаря за принесенные куртки, потом подошла к Клер, подхватила ее и перевернула вниз головой. Клер завизжала и засмеялась, обхватив маленькими ручонками бедра Фебы.
Эми не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь так с ней возилась. Может, Элли такая же помощница, как Феба, но Клер всегда будет знать, что ее любят.
Эми рошла по дорожке к бревенчатому дому, где было место для костра. Ее семья не слишком часто им пользовалась. Вечерами они всегда читали. Если кто-то хотел посидеть у огня, то разжигали печку в помещении.
Дети по просьбе Гвен вымели из круга листья и прутики. Джек и Ник оттащили сгнившие бревна и нарубили новые, разложив их вместо сидений Дети постарше сделают на огне поп-корн, младшие поджарят сладкое суфле.
Джек сидел на корточках в середине расчищенного пространства, занимаясь костром. Он поднял на нее глаза:
— Привет!
— Надо принести веток или чего-нибудь еще? — спросила она. — Я не отличу хворост для растопки от бревна, но слова по крайней мере помню.
Он улыбнулся:
— Я отлично справляюсь.
— Я так и думала.
Эми присела на одно из бревен, обхватила колени руками и стала следить за его действиями. Маленькие язычки пламени уже лизали щепочки, и он постепенно добавлял все большие куски дерева.
Через какое-то время Джек сел в сторонке, глядя на огонь. Первые щепки уже сгорели, их оранжево-красные угли осели на темную золу прежних костров.
— Холли сказала, что ты был пожарным.
Он кивнул:
— Сразу после школы.
— А почему ты ушел?
— Бюрократия. Я лучше окажусь в горящем здании, чем буду иметь дело с государственной бюрократией.
— А ты когда-нибудь работал на ликвидации последствий стихийных бедствий? — спросила она.
— Ликвидация последствий стихийных бедствий? — Он взглянул на нее. В сумерках не было видно выражения его лица, только очертания почти квадратного подбородка. — Это что такое?
— Я кое-что делала для американского Красного Креста. Если бывает наводнение, ураган или землетрясение, меня иногда приглашают, чтобы я объявляла по радио, какие службы работают, где нужны средства и…
— Ты в этом разбираешься?
— Мне дают список. — Ей не хотелось говорить о себе. — На месте катастроф всегда действуют люди, которые знают, как восстановить электричество или протянуть трубопровод для питьевой воды через разлом Сан-Андреас. Эта работа требует скорости. Здесь не беспокоятся о разрешениях и о том, как это отразится на окружающей среде.
— Не надо беспокоиться о разрешениях? Для меня это звучит как райская музыка.
Эми знала, что это ему понравится.
— Мне кажется, что люди, которые этим занимаются, любят свое дело. Они никогда не говорят об этом, потому что всякие бедствия — это ужасно, но они всегда с удовольствием берутся налаживать разные системы.
— И ты думаешь, я мог бы этим заниматься?
— Не знаю. — Эми почти не сомневалась, что ему такое дело пришлось бы по душе. — Когда ты говорил, что можно проложить настил через болото, мне подумалось, что тебе это понравилось бы. — И если то, что его сестра говорила о его любовных делах, было хотя бы наполовину правдой, он наверняка умеет помогать другим.
— Вероятно, я был бы там на своем месте, — согласился он, — особенно если бы мне позволили пользоваться скотчем.
— Там никого не волнует, чем ты пользуешься. Там важны только результаты.
Джек сидел на корточках, поставив, как игрок в бейсбол, локти на колени.
— Вот что действительно должно волновать людей, но чем старше я становлюсь, тем больше мне кажется, что результат очень многих людей не волнует. Им кажется, что волнует, но это не так. Они или хотят контролировать твои действия, или хотят быть уверены, что ты пользовался разрешенными материалами. Ты можешь завалить дело, но пока ты пользуешься разрешенными материалами, тебе все прощается.
— Мы сентиментальные люди, — проговорила Эми.
— Пожалуй, — согласился он. — Но я… я хочу, чтобы обо мне судили не по тому, что я говорю или чувствую, а по тому, что делаю. Болтовня ничего не стоит, действие — вот что имеет значение.
Что касается болтовни, Эми была с ним согласна.
— Но чувства… они чего-то стоят, они все же имеют значение.
— Но они не могут бить оправданием.
— Это верно, — снова согласилась она.
— На самом деле они… — Он замолчал. — Я что, так и буду без умолку говорить только о себе? Давай поговорим о тебе.
На этот раз Эми с ним не согласилась. Ей бы хотелось продолжать говорить о нем.
— Я профессиональная фигуристка.
Он посмотрел на нее:
— Между прочим, я это уже знаю. Ты живешь в Денвере, тренируешься с двумя парнями, о которых я слышал, и много выступаешь по телевидению.
— Тогда что еще ты хочешь знать?
Он подложил в огонь бревно. Эми подумала, что оно слишком велико и огонь погаснет, но языки пламени принялись облизывать его бока.
— Ты могла бы начать с того, почему ты рассказала мне об этой своей собственности.
Эми выпрямилась. Это прозвучало как гром среди ясного неба.
— По-твоему, я поступила неправильно? — осторожно поинтересовалась она.
— Не люблю тайны. Мне кажется, у членов семьи не должно быть секретов друг от друга.
Но секреты — это так увлекательно. Мир фигурного катания был полон секретов — с какой музыкой ты работаешь, какие контракты собираешься подписать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112