Я уже видела перед глазами «свою» новую кухню. Расширенная, она будет в четыре раза больше нынешней, а пол сделаем с подогревом и выложим плиткой терракотового цвета. На бледно-голубой газовой плите будет постоянно дежурить большая кастрюля, и если кто-нибудь нагрянет неожиданно, я смогу в любой момент босиком пробежать на кухню и принять гостя как полагается, накормить ужином и напоить домашним ягодным вином.
Случится у кого неприятность — он явится в мое уютное гнездышко, зная, что здесь ему всегда дадут приют. Укроют пледом, уложат на кушетку в эркере и дадут любоваться игрой ветра в ветвях деревьев, а потом подадут ромашковый чай в симпатичных разнокалиберных чашках с блюдцами, пока буря в душе гостя не уляжется.
Грег повел нас к лестнице, я нагнулась взять Эму на руки и заметила в половицах малюсенькие черные дырочки. Жучок. Как это славно. Это так… так по-настоящему. В этом доме невозможно не быть счастливым.
Три спальни наверху были одна лучше другой. Кованые кровати, вышитые покрывала, кресла-качалки и тюлевые занавески, колышущиеся на ласковом ветру, — все это меня просто очаровало.
Я мельком заглянула в тесную допотопную ванную и снова пробормотала что-то насчет перепланировки.
Потом Грег повел нас вниз показывать гордость «объекта» — очаровательно заросший сад. Изгибающаяся дугой аллея, обсаженная деревьями и густым кустарником, словно подалась к дому и закрывала большую часть соседних зданий.
— Черная смородина. Малина, — показывал Грег. — Яблоня. Летом у вас будут свои фрукты.
Мне пришлось ухватиться за Антона.
Возле заднего забора стояла невысокая, старомодная теплица с помидорами. Рядом с ней — обращенная к югу садовая скамья с сиденьем и спинкой из белых деревянных реек, на кованых чугунных ножках. Она была похожа на скамейку в парке.
— Забудете, что вы в Лондоне, — заметил Грег.
— М-мм… — согласилась я, радостно отмечая про себя, что визг автомобильной сирены на соседней улице меня нисколько не беспокоит.
Я уже представляла, как стану сидеть в этом саду, писать в красивом блокноте, а рядом со мной будет стоять корзинка свежесобранной малины. В лучах солнца волосы у меня будут сверкать и пушиться, как будто надо мной поработал классный визажист, а одета я буду во что-то белое и летящее, непременно от знаменитого дизайнера.
Самым отчетливым видением была Эма, играющая с другими детьми — наверное, братишками и сестренками? По какой-то причине все были в кудряшках и с упоением кидались камешками в стенку теплицы.
Я бы стала сушить цветы. На стеклянные двери повесила бы легкие муслиновые занавески, которые будут колыхаться на ветру, а я буду ходить босиком из сада в дом с секатором и корзиной в руках.
Это было похоже на полузабытую мечту. Все здесь казалось давно знакомым, словно я уже бывала здесь раньше, хотя я точно знала, что нет.
Я никогда не отличалась материалистическим взглядом на вещи. Сколько себя помню, я всегда считала, что деньги штука обманчивая: обещают тебе весь мир — а иногда даже ненадолго дарят, — а потом забирают обратно.
Но сейчас мне вдруг стало ясно, какой я была дурой. Надо было с самого начала думать о деньгах и добиваться более высокого гонорара.
В тот момент мне так захотелось иметь этот дом, что я забыла о здравом смысле. Ради этого я бы, наверное, собственную бабушку продала — если бы она была жива и если бы сыскался покупатель.
Никогда и ничего я еще не жаждала с такой силой. Мне казалось, я жить не смогу без этого дома. Но для таких страданий не было нужды. Это и так уже был мой дом. Оставалось только раздобыть где-то полмиллиона фунтов.
Не помню, как добрались домой, но, вновь очутившись в своей убогой квартирке, я набросилась на Антона. У меня было ощущение, будто я только что пережила клиническую смерть и уже прикоснулась к божественному, как вдруг вернулась в свое бренное тело, потому что, по чьему-то небесному недосмотру, время мое еще не пришло. И теперь для меня ничто иное не существовало.
— Зачем ты мне его показал? У нас никогда не будет денег его купить.
— Послушай меня. — Антон выводил на бумажном пакете какие-то расчеты. — У тебя уже продано почти двести тысяч экземпляров, значит, порядка ста тысяч фунтов потиражных у тебя, считай, в кармане.
— Повторяю: первые авторские мне переведут не раньше сентября, то есть ждать еще как минимум пять месяцев. К тому времени дом наверняка уже уйдет.
Он покачал головой.
— Можно занять под будущий гонорар.
— Да? Антон, этот дом стоит полмиллиона, это же куча денег! Где мы ее возьмем?
— А ты думай на перспективу! — с жаром произнес он. — Когда-нибудь наша с Майки фирма начнет ведь приносить доход!
Я промолчала. Не хотелось показаться безразличной к его делам. Пока что «Ай-Кон» приносил одни неприятности — всякий раз, как я смотрела отчеты о расходах на обеды в Сохо с нужными людьми и о сделанных проектах (которых, можно сказать, не было), на меня нападала рвота.
— Но еще важнее, — продолжал Антон, — то, что у тебя уже есть договор на вторую книгу.
— Да, только из этой второй книги я пока написала всего две главы. — По правде сказать, до недавнего времени сей факт никого в «Докин Эмери» не волновал. О контракте они вспомнили только сейчас, когда на «Мими» начался сумасшедший спрос.
— А ты не забыла про «Кристальных людей»? — Я поняла, что Антон уже все продумал. — Она-то уже написана, и книга отличная. Предложи им ее.
Странно, но буквально на следующий день мне позвонила Таня. Она жаждала увидеть мою новую книгу.
— Хорошо бы нам успеть к Рождеству выпустить в твердой обложке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175