Вид у Сэма был огорченный. И Марсия поверила в его искренность – этот человек весь как на ладони.
– Я чрезмерно чувствительна, что бы вы ни сказали, все принимаю на свой счет, – произнесла она, криво улыбнувшись.
– И зря. Ведь, даже когда вам надо сказать что-то неприятное, вы говорите без стеснения и без обиняков. Уж я-то знаю.
Сэм снова заулыбался.
– Вот и прекрасно. Выяснив, что к чему, давайте обсудим меню.
– Я бы не отказалась от бутерброда с ветчиной.
– Хлеб белый или черный, горчица или майонез, огурцы, помидоры, салат…
– Вы же говорили, что возни никакой, – рассмеялась Марсия, подумав, что его кулинарные амбиции навряд ли простираются дальше бутербродов.
Несколько минут спустя они сидели за столом и ели с бумажных тарелок бутерброды с ветчиной и чипсы из пакета, запивая чаем со льдом.
– Как ваша мать относится к тому, что вы разыскали Кайлу? – поинтересовался Сэм.
– Рада, что у нее появится внучка. Умирает от желания увидеть ее.
Рука Сэма с бутербродом замерла на полпути ко рту.
– И больше ничего? – недоверчиво спросил он. – Ни капли раскаяния?
– О, вы не знаете мою маму. – Марсия пожала плечами. – Ведь ее побудительные мотивы всегда чисты как первый снег. Она уверена в своей правоте.
Сэм откусил от бутерброда, не сводя пристального взгляда с лица Марсии. Она занервничала, почувствовав внезапное желание встать на защиту матери.
– Она слишком много берет на себя, но с самыми лучшими намерениями.
– Слишком много берет на себя? Не означает ли это, что она женщина властная, решающая все за других?
Увы, момент явно неподходящий, чтобы испрашивать для матери приглашение на день рождения внучки, поняла Марсия.
– Да, властная, – признала она. – Но такой ее сделала жизнь. Отец мой скончался, когда мне было восемь лет, и матери пришлось много работать, чтобы поднять меня на ноги.
– И все это время она вами командовала?
Марсия в замешательстве положила еще кусочек хлеба на свой бутерброд, но тут же убрала его. На Сэма она старалась не глядеть.
– Она моя мать. Я делала все, что она приказывала. И никогда не бунтовала.
– Пока она не приказала вам отдать своего ребенка.
– Материнский инстинкт ничьих приказов не слушается. Я хотела иметь ребенка. Вы, наверное, думаете, что узнав о своей беременности, я, совсем еще девочка, пришла в отчаяние? Ничуть не бывало. Мне не терпелось взять моего ребенка на руки. Такое счастье!
– И вас не беспокоило, как вы его прокормите, воспитаете?
– Разумеется, я беспокоилась. Но знала, что как-нибудь выкручусь. При жизни отца мы никогда не придавали особого значения вешам. Да и после его кончины я на это не обращала внимания.
– Вы думали, что ребенок даст вам ту любовь, которой вам так не хватало после смерти отца?
– Прошу вас, не занимайтесь психоанализом, – фыркнула Марсия. – Как я вам уже сообщила, моя мать, из последних сил выбиваясь, делала все, что могла, для меня. И конечно, она меня любила. Но по-своему. И это никак не связано с моим отношением к ребенку. Вы не знаете, каково это – носить в своем теле новое живое существо. Мужчине трудно понять, что такое неразрывность уз, связывающих мать и ребенка.
В глазах Сэма появилась тоска, и Марсия пожалела о сказанном.
– Наверное, – тихо произнес он. – Я люблю Кайлу больше жизни, но иначе, чем любила Лиза или любите вы. Не меньше, а иначе.
– Знаю, – сказала Марсия. – Простите, меня слегка занесло. В течение нескольких секунд они молчали. – А как выглядел ваш отец? – спросил Сэм.
– О, папа был большой и теплый, как добрый медведь. – При воспоминании об отце Марсия улыбнулась, разряжая этим напряженную атмосферу. – Он был преподавателем истории и почему-то считал себя обязанным курить трубку, хотя это ему не особенно нравилось. А мне нравилось. Запах табака до сих пор ассоциируется у меня с папой.
– А отчего он скончался?
Марсия провела пальцами по запотевшей стенке стакана с ледяным чаем.
– От аневризмы. Утром поднялся с головной болью и на первом же уроке в школе упал замертво.
– Вы, наверное, долго по нему скучали. – Это был не вопрос, а утверждение.
– Да, особенно в детстве. Но ведь это было так давно. А вы тоскуете по вашей жене? – Вопрос сам собой сорвался с языка Марсии, хотя ее давно тянуло его задать.
– Спустя какое-то время острая боль прошла, вернее сказать, затаилась. Порою находит такая тоска! Бывает, в магазине я машинально сую в сумку пачку ее любимого печенья. Или вот в школе что-нибудь случится, и я ловлю себя на том, что думаю – как расскажу об этом Лизе. Уверен, мы никогда не забываем тех, кого любили.
Сэм допил чай, поставил стакан на стол, так что кубики льда в нем загремели, и уставился на него пристальным взором.
– Мы ведь поженились совсем детьми. – Он поднял глаза на Марсию. – Влюблены были по уши, это уж точно, но жизнь наша стала полной лишь после появления на свет Кайлы. Лиза заявила, что хочет ребенка, как только мы решили вступить в брак. Словно чувствовала, что у нее впереди мало времени.
– А вы ребенка хотели?
Он пожал плечами.
– У мужчин, наверное, родительский инстинкт развит гораздо слабее, чем у женщин. Я хотел ребенка, поскольку его хотела Лиза. Но когда я впервые почувствовал, как ребенок шевелится в ее животе!.. – Он мягко улыбнулся. – А уж когда мне на руки положили этот сморщенный красный кусочек, мою дочурку, я и вовсе потерял голову.
Кайлу. Ее дочь.
– Знаете, Марсия, я думаю, что Кайла спасла Лизу, так как вряд ли она пережила бы смерть своего ребенка, хотя для вас это, безусловно, не может служить утешением. Кайла стала для нее всем на свете. Она была предана ей и душой и телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46