Бог мой, какого же Роберт невысокого о ней мнения, если считает, что ему достаточно улыбнуться и сказать пару комплиментов, чтобы она снова упала к его ногам!
– Очень мило, что ты меня так ценишь, Роберт, – тихо сказала Куин. – Но я думаю, твоя жена заслуживает, чтобы в первую очередь ее мнение принимали в расчет. А что касается подарка для тети Фионы, думаю, что вы с Морин вполне способны решить, что ей купить, без моего совета. А теперь, если ты не возражаешь…
Она улыбнулась, все еще пытаясь сохранить видимость, что между ними ничего не произошло, что он не пытался создать ситуацию, которая поставила бы под угрозу отношения с сестрой. И с тетей Фионой. Что бы подумала старушка, если бы они с Робертом стали закадычными приятелями? Куин не могла себе этого представить. Да и не хотела.
Выражение его лица стало жестким, но только на мгновение. Чарующая улыбка снова вернулась на свое место, хоть Роберт и убрал руку с ее плеча.
– Ты, конечно, права, – сказал он с четко выверенной долей раскаяния. – Ты всегда была такой разумной, не правда ли, Куин?
– Да, вот такая я разумная, – весело согласилась она. Наконец-то Куин окончательно и бесповоротно поняла, что больше ни капельки его не любит. Теперь она улыбалась от всего сердца, потому что уже много лет не чувствовала себя такой свободной и счастливой.
Только она повернулась, чтобы пойти к тете, как краем глаза заметила лицо Питера. Он пристально смотрел на нее через стекло задней двери. На его лице было написано презрение. Ничем не прикрытое презрение.
Улыбка сползла с ее лица.
Питер легонько постучал в дверь, но ощущение было такое, что кто-то стучал молотком в самом ее сердце.
Куин проглотила комок в горле. Она прекрасно знала, о чем он подумал, прекрасно знала, на что была похожа их беседа с Робертом.
Роберт обернулся. Его глаза сузились при виде Питера, который, продолжая смотреть на Куин, открыл дверь и вошел. Он даже не взглянул на Роберта.
– Не хотелось вам мешать, тем более вы так уютно здесь устроились, но я пообещал вашей тете починить сегодня кран в ванной.
Только теперь Куин заметила, что в правой руке он держал ящик с инструментами.
В этот момент тетя въехала в кухню на своей инвалидной Коляске.
– Ну, вот вы все здесь. О Боже, Питер! Да ты, никак, пришел починить этот чертов кран! Я всю ночь слушала, как капает вода.
Она бодро улыбнулась.
– Я готова, Роберт. Фиона обернулась к Куин:
– Морин пригласила нас на обед. Она готовит чили.
– Да, – отозвалась Куин. Голос был напряженным, но она надеялась, что тетя не обратит на это внимания. – Я не могу пойти.
Фиона начала было что-то говорить, но передумала.
– Хорошо. Теперь мне придется съесть в два раза больше. Куин улыбнулась этой слабой попытке пошутить. В суматохе, пока она помогала тете надеть пальто, а Питер с Робертом вышли на улицу, чтобы помочь Фионе спуститься по ступенькам и сесть в машину, к Куин вернулось самообладание. К тому времени, как Питер вернулся в кухню, она уже была готова встретиться с ним лицом к лицу.
– Значит, – сказал он с циничной усмешкой, – вы не последовали моему совету.
– Что вы имеете в виду?
Кимбл осторожно поставил ящик с инструментами на стол и взглянул на нее. В его зеленых глазах светился упрек.
– Знаете, Куин, если вы настолько глупы, что не понимаете, чего добивается от вас этот болван, то все, что с вами происходит, – ваша вина. – Он презрительно усмехнулся. – Что вы собираетесь сделать? Отнять его у сестры так же, как она отняла его у вас?
Ослепленная гневом, Куин не думала, что делает. Она приблизилась к Питеру, подняла руку и что было сил дала ему пощечину. Ее грудь вздымалась, рука горела, и слезы готовы были брызнуть из глаз.
На его щеке остался красный след. Несколько мгновений он молча смотрел на Куин.
Затем стремительно, так что она не успела среагировать или оказать сопротивление, обнял ее, крепко прижал к себе, наклонился и поцеловал так сильно, что ее губы оказались в плену его губ. Она почувствовала, как жар разливается по телу, когда его язык скользнул в глубь ее рта, и, несмотря на сопротивление, его руки только крепче сжимали ее тело.
Вскоре она перестала сопротивляться. Острое желание и какое-то другое чувство, которому она не смогла бы дать определение, даже если бы постаралась, вытеснили злость. Куин обвила руками сильную шею Питера, прижалась к нему, чувствуя, как бьется его сердце, ощущая пылающую между ними страсть, и отдалась на волю чувств.
Они целовались так жадно, будто это было последним наслаждением в их жизни. Все чувства, которые они так тщательно скрывали, вырвались наружу.
Поцелуй продолжался и продолжался. Она чувствовала, как его руки опускаются все ниже и ниже, чувствовала его возбуждение. У нее кружилась голова, когда она прижималась к нему, и единственное, что нарушало тишину в комнате, было их тяжелое дыхание.
Наконец они оторвались друг от друга. Куин дрожала. Ноги были как ватные. Она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Дыхание ее было прерывистым и шумным.
Долго, очень долго они с Питером не отрываясь смотрели друг на друга. Куин чувствовала себя эмоционально истощенной, ошеломленной своей реакцией на его поцелуй и тем, что она отвечала на него.
На его лице была написана такая же растерянность. Его глаза сверкали в потоках света, льющихся из окон.
Было слышно, как громко тикают кухонные часы и гудит холодильник.
– Я, пожалуй, пойду и сделаю то, за чем пришел, – сказал он.
Голос его был хриплым. Питер взял ящик с инструментами. Было заметно, какими неуклюжими стали его движения. Куин понимала, что он тоже не знает, как себя вести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47