Какая от этого польза, раз вы подчиняете свой желания другим? Теперь припомните: нет ли среди ваших знакомых кого-нибудь, кто бы всегда говорил людям то, что думает? Человека, которому не придет в голову сказать, что он хочет бокал белого вина, потому что бутылка с белым вином открыта, когда на самом деле ему хочется красного?– Кирстен. Она всегда так поступает.– И люди ее одобряют?– Ну да, ее все обожают. Она очень переменчива, но всегда говорит, что думает.– Вот и вы можете поступать так же, и все равно вас будут любить и одобрять. Почему бы вам не попробовать? Вы же не считаете себя менее способной внушать людям любовь, чем Кирстен? Или вы думаете, что ей это сходит с рук, а вам не сойдет?– Если честно, то да, я именно так считаю, – призналась Эмма. – Это неправильно, да?– «Правильно» или «неправильно» тут ни при чем, – пояснила Элионор. – Но для вас такое поведение не годится. Оно отрицательно на вас сказывается. Вот что мне еще скажите: что говорят врачи по поводу вашего бесплодия?Эмма замерла.– Я не обращалась к врачам, – призналась она.– Нет? – Элионор даже не удивилась.– Понимаете, мне не хотелось ни с кем говорить об этом…Элионор все еще выжидающе смотрела на нее.– Никто не говорил, что я бесплодна, – наконец вымолвила Эмма. – Я сама знаю, вот и все. Хотя и не могу объяснить, откуда я это знаю.– Значит, вы никогда не обращались к врачу, потому что знаете это без всяких анализов? – уточнила Элионор.– Совершенно очевидно, что я не могу иметь детей! – упрямо твердила Эмма.– Почему?– Потому что не могу! Потому что за долгие годы этого не случилось, вот почему, – устало закончила Эмма. – Разве не бывает так, что вы просто что-то знаете – и все?– Иногда, – без особого энтузиазма согласилась Элионор. – А вы часто что-то знаете вот так, интуитивно?– Да нет! – раздраженно отозвалась Эмма.Разговор начинал ей надоедать. Элионор как будто сомневалась в ее словах. Неужели и она не принимает ее всерьез?..Часы Элионор звякнули. Время истекло, и Эмма обрадовалась, что можно уйти.По дороге домой Эмма, как обычно, прокручивала все в голове. Что больше всего ее удивило, так это то, что Элионор не восприняла проблему ребенка в качестве основной причины ее визита. Она явно считала, что главная проблема значительно глубже.Эмма вздохнула. Тот, кто полагает, что говорить о твоих бедах приятно, не в своем уме!Она рассказала Питу о своих визитах к психотерапевту в следующее воскресенье, утром, когда они ехали в машине на ленч к ее родителям.– Ты не думай, я не рехнулась, – сказала Эмма, уставившись прямо перед собой. – Просто у меня… возникли некоторые проблемы.Пит нашел ее руку и крепко сжал.– Я не думаю, что ты рехнулась, Эмма, – мягко сказал он. – Я знаю, последнее время тебе тяжело приходится с матерью и… вообще.Даже сейчас она не решалась сказать ему, как сильно хочет ребенка. Пит вообще никогда не говорил на эту тему – наверное, боялся ее расстроить.– Я хочу одного: чтобы мы были счастливы, милая. И если ты нашла кого-то, с кем можно поговорить, то это просто замечательно. Жаль только, что ты не можешь поговорить со мной. Ведь ты для меня – самый главный в мире человек. Я тебя люблю.Эмма кивнула, не в силах произнести ни слова.– Я могу поговорить с тобой, Пит, – наконец сказала она. – Просто мне самой еще надо кое в чем разобраться, и это легче сделать, поговорив с кем-то, кто меня не знает и никак со мной не увязан. Ты не сердись на меня за это. Дело не в нас с тобой, Пит. Я ужасно тебя люблю, ты ведь знаешь.– Я знаю, глупышка. Если бы я думал, что у нас проблемы, я бы сам потащил тебя к семейному врачу. Я не могу тебя потерять, Эм. Я знаю, тебе тяжело приходится с отцом и матерью и… – он помолчал, – со всеми этими переживаниями из-за ребенка.– Откуда ты знаешь? – тихо спросила она.– Надо быть слепым, чтобы не заметить, как ты хочешь забеременеть, Эмма. Я знаю, ты любишь детей, но на все нужно время.Она кивнула, неуверенная, легче ей стало или нет. Ведь она не просто трудно беременела, она была бесплодной, безнадежно бесполезной как женщина! Она знала только, что говорить об этом сейчас не может.– Пит, – она повернулась к нему, – нам придется это обсудить, но только не сейчас, хорошо? Скоро, но не сейчас.– Как хочешь. Но тянуть не стоит. Эм, мы еще молоды, у нас полно времени.Эмма не могла говорить. Она сидела, плотно сжав губы, не веря, что они вообще говорят на эту тему. Пит полагал, что знает, что она чувствует, но он ошибался. Он старался, но понять ее могла только другая женщина. В этом-то вся трагедия.Она нагнулась и поцеловала его в щеку.– Спасибо. Не знаю, что я такое сделала, чтобы заслужить тебя, Пит.Когда они подъехали, мать стояла на крыльце и полировала ручку входной двери.– Привет, дорогие мои, – небрежно сказала она. – Я тут Чищу… – И снова повернулась к ручке, не обращая на них внимания.Пит и Эмма молча переглянулись.Войдя в дом, Эмма удивилась, застав там Кирстен, которая валялась на диване с модным приложением к воскресной газете.– Привет, ребята, – сказала она, на мгновение подняв голову.– Ты видела, что делает мама? – спросила Эмма.– Что-то полирует, кажется, – сказала Кирстен, не отрываясь от журнала.– Полирует дверную ручку, Кирстен, что довольно странно для воскресного утра. Мама никогда не занимается домашней работой по воскресеньем, только готовит. Ты не находишь, что она странно себя ведет?Кирстен тяжело вздохнула и отложила журнал с таким видом, будто в этом доме все только и делали, что мешали ей читать.– Да нет, Эмма. Ты же знаешь, как она любит чистоту. Эмма начала выходить из себя.– Кирстен, ты вообще замечаешь что-нибудь, кроме того, что происходит в твоем личном маленьком мирке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155