Я думала, ты разозлишься… Анна пожала плечами:– Нет смысла. Чего нельзя вылечить, придется вытерпеть. Слышала такую поговорку?– Ты не перестаешь меня удивлять, мама, – призналась Ханна. – Стоит мне только решить, что я знаю, как ты прореагируешь, так ты поступаешь совсем по-другому.– Например?– Например, ты сказала Мэри, что у меня все в жизни прекрасно и что ты мною гордишься… – Она замолчала, уже жалея, что начала весь этот разговор.– А разве ты не знала, что я тобою горжусь? – резко спросила Анна. – Горжусь тем, что ты сумела выбраться отсюда и наладить свою жизнь? Думаешь, мне самой не хотелось сделать то же самое, если бы я могла? Конечно, я тобой горжусь, вот только ты этого никогда не замечала.– Ты всегда так сурово со мной обращалась, – возразила Ханна. – Любимчиком был Стюарт.Мать фыркнула:– Парни всегда будут любимчиками, так уж жизнь устроена. Они – мужчины и в жизни получают то, к чему стремятся. А если женщина добивается того, чего хочет, ее считают старой девой, которой просто не повезло подцепить мужчину. Стюарт не нуждался в помощи, а тебе она была нужна. Иначе бы ты выросла мягкотелой. Я сурово с тобой обращалась, потому что хотела, чтобы ты стала жесткой и не попала в ту же западню, что и я.– Вот как.Они немного постояли. Анна никогда не была ласковой, не любила целоваться и обниматься, но сегодня Ханна решила забыть об этом. Она крепко обняла мать и прижала к себе. Анна расслабилась и оставалась в объятиях дочери с минуту.– Тебе лучше ехать, – хмуро сказала она. – Сегодня все будут возвращаться домой, так что стоит выехать пораньше.– Еду, – улыбнулась Ханна. – Звони мне, хорошо?– Тебя никогда нет! – сказала Анна. – Постоянно где-то бродишь. И правильно делаешь.Дорога домой короче не показалась. Ханна ехала, и сердце ее пело. Она чувствовала себя так, будто родилась заново. Что с того, что Феликс не умеет держать слово? Это его проблема. Ей он не нужен. Она сильная и умная. Что актеру и плейбою делать с такой женщиной?Ханна начала заново планировать свою жизнь. Пора пускать корни, покупать дом. Если бы она не промотала все свои заработки на шикарные платья для тусовок, чтобы Феликс мог ею гордиться, у нее были бы сейчас деньги на первый взнос. Что же, она снова накопит денег! Она сделает карьеру, у нее будет собственный дом и независимость. А Феликс путь пойдет и повесится! 18 Эмма так и не поняла, каким образом Кирстен удалось отговориться от рождественского ужина. Но Джимми пребывал в полной уверенности, что его любимая дочь больна и не может оставить постель ради куска фаршированной индейки и укрепления семейных уз.– Бедняжка, она так устает, – сказал он, вешая трубку и возвращаясь на кухню, где Эмма с прилипшими ко лбу волосами, наверное, уже в десятый раз переворачивала индейку и поливала ее жиром. – Знаешь, что я думаю? – Джимми подмигнул жене: – Кирстен беременна! Она пока ничего не говорит, но я уверен. Она рассказывала, что ее тошнит.Он весь раздулся, как жаба, от гордости, и Эмма резко захлопнула дверцу духовки. Она была абсолютно уверена, что беременностью там и не пахнет. Скорее вчерашнее похмелье. Каждый год накануне Рождества Кирстен с группой старых друзей направлялись в бар «Подкова», где бурно проводили время за коктейлями из шампанского. Затем ехали к кому-нибудь домой, где веселье продолжалось до утра. Одного из невезучих назначали водителем, и он развозил пьяных собутыльников по домам. Обычно короткую соломку вытягивал Патрик.Эмма готова была прозакладывать свой новый лиловый мохеровый свитер, который Пит подарил ей на Рождество, что сестра ее сейчас валяется в кровати, пьет сельтерскую воду и стонет, что никогда больше не прикоснется к коктейлю. Зараза!Эмма всей душой ненавидела эти рождественские вечера у родителей, куда также приглашалась их старая тетка и холостой брат Джимми Юджин. Эмма боялась, что это и без того мучительное предприятие будет еще тяжелее перенести в этом году. Правда, мать вела себя вполне нормально последние несколько недель, но Эмма понимала, что это лишь дело времени, а предпраздничные хлопоты вполне могли вызвать новый приступ.Анна-Мари обычнЪ заказывала все заранее, за месяц до Рождества, но на этот раз она ничего не сделала, и Эмме пришлось бегать по магазинам чуть ли не в последний день. Она очень надеялась, что Кирстен ей поможет, но не тут-то было.– Я позвоню Патрику, – внезапно сказала она. – Спрошу, как Кирстен. Ты ведь знаешь, она настоящий ипохондрик. Наверняка у нее простой насморк.– Не вздумай! – прорычал отец. – Бедная девочка болеет, а тебе просто не хочется помогать матери готовить ужин. Лень, вот в чем все дело.Эмма открыла было рот, чтобы возразить, сказать, что все готовит она, но увидела лицо Анны-Мари, на котором было написано смятение, и прикусила язык. В одной руке мать держала банку с бобами, а в другой – сбивалку для яиц и пыталась этой сбивалкой открыть банку.– Ладно, папа, – пробормотала Эмма. – Я не стану звонить Патрику. Ты прав. – Она осторожно взяла банку и сбивалку из рук матери. – Мам, ты все уже сделала. Не хочешь посидеть и поболтать с тетушкой? Я принесу вам шерри, и вы сможете послушать хоралы по телевизору.Оставив их в гостиной, Эмма пошла на кухню и оттуда позвонила Питу домой. Он собирался ужинать со своими родителями. Обычно они проводили Рождество по очереди с одной из семей, но в прошлом году пообещали друг другу, что нарушат традицию и останутся ужинать в своем собственном доме. Все могло бы получиться, потому что родители Пита прекрасно понимали сына. Зато Джимми О'Брайен выразил недовольство.– Пусть Пит тоже сюда приходит, – распорядился он, – вот и будете вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155