— Мисс Ловатт! — удивленно воскликнул он. — Ким! Что вы здесь делаете?
Ким замерла в шаге от него и едва понимала, что ей следует ответить. В последнюю их встречу она отдала бы все на свете, лишь бы твердо знать, что однажды вновь увидит его, а теперь единственное, что имело значение — это неловкость, возникшая при случайном столкновении. Ральф Малтраверз так же изысканно выглядел, как прежде, был так же уверен в себе, серьезен, всесилен и привлекателен; тем не менее у нее возникло только одно желание — убежать. Первым заговорил Гидеон, нахмурив брови:
— Вы знакомы с мисс Ловатт, доктор? Она секретарь моей матери.
— Вот как? — Доктор протянул Ким руку, но прикосновение его пальцев не возымело на нее никакого действия.
— Вы были отличным секретарем, Ким. Должен признаться, мне вас очень не хватало, когда вы покинули меня в беде.
— Я не покидала вас в беде…
Он улыбнулся и поднял руку. Эта улыбка согревала сердца матрон, утешала пациентов, заставляла мечтать молодых сестер в свободные от дежурства часы и часто помогала им продержаться трудный день, словно одна мысль о том, что совсем скоро они вновь увидят ее, была как обещание повышения по службе или как морковка, протянутая ослику, и даже более закаленный медперсонал начинал слегка трепетать, стоило Малтраверзу появиться в дверях их отделения. Именно эта улыбка совсем вскружила голову девятнадцатилетней девушке, впервые принятой на службу. Хотя теперь, когда Ким снова увидела ее спустя почти три года, ей стало непонятно, почему стоило Малтраверзу оказаться рядом, как у нее слабели колени, иногда даже приходилось искать опору.
— Конечно же, вы не покидали меня в беде! Просто у меня возникло такое чувство после вашего ухода!
У него были очень темные глаза, как у латиноамериканца, временами они становились меланхоличными и нежными. Казалось, делая выговор, он собирается лишь слегка ранить человека. Скорее царапнуть, чем упрекнуть.
— Как самочувствие миссис Фейбер? — спросила Ким с ноткой облегчения в голосе, поняв, что он потерял свою власть над ней и больше никогда не посеет смуту в ее сердце.
Тем более теперь, когда она душевно окрепла и стала менее уязвимой.
— Гораздо лучше, чем я ожидал, — признался врач. — Ее организм находит удивительные силы, чтобы сопротивляться болезни, и при абсолютном покое, тишине и правильном уходе, мне кажется, она скоро поправится.
— Как я рада! — совершенно искренне произнесла Ким и повернулась к Гидеону Фейберу. — Даже не могу выразить словами, как я рада, — бесхитростно добавила она.
По коридору быстро прошла медсестра и ненадолго отвлекла внимание обоих врачей, которые вместе с ней устроили тайное совещание. Гидеон Фейбер шагнул к первой ступеньке лестницы, а Чарлз и Ким последовали за ним. Чарлз Фейбер искоса посматривал на Ким и улыбался так, что ей становилось немного не по себе, и вовсе не потому, что в этой, улыбке сквозила насмешка.
— Как тесен, мир, — заметил он. — У матери сильный приступ, из Лондона вызывают врача, и оказывается, что вы когда-то работали у него! Поразительное совпадение, как говорится.
— Не такое уж поразительное, — поспешно ответила Ким. — Когда работаешь у людей, занятых медициной, потом то и дело приходится встречаться. А у доктора Малтраверза я проработала три года.
— В самом деле? Ну и повезло же ему! — прокомментировал Чарлз.
Когда они вернулись в библиотеку, Гидеон почти не обращал на Ким внимания. Он пересказал заключение доктора Нериссе, которая так и стояла возле камина, бледная и напряженная, затем вызвал звонком Пиблза, чтобы тот принес новый поднос с кофе и сандвичи для консультанта. Затем он посоветовал сестре отправиться спать и с теми же словами обратился к Чарлзу, а потом объявил, что сам не намерен ложиться, потому что должен оказать гостеприимство доктору Малтраверзу. Доктор Давенпорт будет ночевать у себя дома.
— Вам лучше тоже идти спать, мисс Ловатт, — обратился он к Ким.
Чарлз налил себе большую порцию коньяка с содовой и, неприятно улыбаясь Ким, предложил:
— А почему бы нам не остаться и не посмотреть, как доктор примется уплетать свои сандвичи, мисс Ловатт? Уверен, он предпочтет, чтобы за ним присматривали вы, а не Гидеон. Я бы так и сделал на его месте! Кажется, возникли кое-какие сомнения о причине вашего ухода. В этой библиотеке, где тепло и удобно, вы могли бы все выяснить, а мы бы на цыпочках удалились…
— Уже два часа ночи, и мисс Ловатт пойдет к себе в комнату, — отрезал Гидеон, словно отдал приказ.
Чарлз ему улыбнулся.
— Я просто подумал, мисс Ловатт — молодая женщина, которая явно пользуется успехом, или, скорее, производит неизгладимое впечатление. Я до сих пор не могу забыть, как удивился, когда понял, что сегодня днем вы с ней совершали прогулку верхом! Ты должен позволить ей обменяться несколькими словами с глазу на глаз с тем, у кого она работала, так как утром, скорей всего, он уедет. В конце концов, он уже осмотрел маму и вынес заключение…
— Чарлз! — воскликнула Нерисса почти таким же резким тоном, каким говорил Гидеон. — Ты весь вечер пил коньяк, теперь тебе, несомненно, следует отправиться в кровать. У Гидеона есть свои обязанности, мисс Ловатт больше не нужна сегодня вечером… или, вернее, утром!
Ким восприняла эти слова, как разрешение уйти, быстро выбралась из комнаты, прежде чем появился кто-то из врачей. Она так и не поняла, пожелал ли Гидеон ей спокойной ночи, но Чарлз подмигнул ей, приканчивая свой коньяк, а Нерисса плотно сжала губы. Ким бегом взлетела вверх по лестнице, умудрившись избежать встречи с доктором Малтраверзом и доктором Давенпортом, и, оказавшись в своей комнате, твердо решила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43