— А ноги не работают! — полупридушенным голосом возмущается Аристов.
— Это следствие удара. Все функции позвоночника должны восстановиться. Смещения или защемления я не нахожу.
— И это все? — не успокаивается Толян.
— Все. Остальное — в ваших руках, молодой человек. Захотите — пойдете!
Врачи уходят.
— Проклятие! — стучит кулаком по подушке Толян. — Устроили надо мной консилиум! Будем лечить, или пусть живет? В гробу я видел таких врачей! Строит из себя светило!
— Успокойся, — обнимает Евгения разбушевавшегося любимого. — Он сделал все, что от него зависело. Проверил, нет ли у тебя патологии. И считает, что выздоровление — вопрос времени.
В палату заглядывает девушка лет восемнадцати:
— Извините, но там Аристова спрашивают.
— Вот видишь, к тебе пришли. — Евгения помогает ему приподняться повыше. — Начинаем прием гостей.
Она ожидала увидеть кого угодно, но в коридоре стоят… ее собственный сын Никита и младший Аристов — Шурик.
— Здравствуй, мам, мы к дяде Толяну, — сообщает сын.
Шурик молчит, опустив голову. Потом взглядывает украдкой. Евгения смотрит на него, доброжелательно улыбаясь, и он, как ей кажется, облегченно вздыхает.
Что он там себе напридумывал? Или что-то этакое ему про нее рассказали? Ей еще предстоит узнать.
— Пойдемте, я вас провожу!
На пороге палаты они на мгновение не сговариваясь останавливаются, а потом вперед вырывается Шурик.
— Батя! — Он не обнимает Толяна, не целует, а приникает к нему, чтобы тут же отвернуться, стесняясь своих повлажневших глаз. — Ну как ты тут?
Александр Аристов подстрижен точь-в-точь как отец. Нос у него, не в пример отцовскому, пока прямой, но глаза! У них одинаковые глаза, по которым можно безошибочно определить: это отец и сын.
Евгения видит, с какой любовью и болью смотрит Толян на сына, и ей вдруг… становится стыдно. Во время их размолвок, кажущихся обид она почему-то ни разу не подумала вот об этом — об отце и сыне. Все о Нине думала, о ней переживала, а о Шурке забыла…
Она тихонько тянет Никиту за полу куртки и шепчет:
— Выйдем, сынок, на два слова!
Никита понимающе кивает и выходит следом за матерью.
— Я должна сказать тебе кое-что.
— Догадываюсь, — по-взрослому усмехается сын, присаживаясь рядом с ней на кушетку. — Не волнуйся, бабушка уже провела со мной разъяснительную работу. Она говорит, вы, наверное, с дядей Толяном поженитесь… Я видел нового мужа тети Нины. И знаешь, думаю, что, будь я женщиной, ни за что бы Аристова на него не променял! — Высказав такое мнение, он на минуту замолкает, а потом выпаливает то, что не дает ему покоя: — Она… Шуркина мать говорит, что дядя Толян ходить не сможет!
— Что за ерунда! — возмущается Евгения. — Недавно у нас был врач, очень известный. Он сказал: будет ходить, если захочет.
— Как это? — не понимает Никита.
— Если у него хватит силы преодолеть болезнь…
— У него хватит! — не дослушав, горячится сын. — Знала бы ты, мама, какой это человек!
— Догадываюсь, — улыбается она. — Но я не договорила… Если случится… бывают все же случаи… ты должен знать: я все равно его не брошу!
— Мама! — Никита, разволновавшись, даже вскакивает и опять, сконфуженный, садится. — В общем, если тебя мое мнение интересует…
— Интересует!
— То я — за!
— Спасибо, сынок! — говорит она. — Мне очень нужна была твоя поддержка.
— Конечно, папа расстроится, — рассудительно добавляет он. — Сам виноват! Женщину надо завоевывать, а если завоевал — из рук не выпускать!
Евгения прикусывает губу, чтобы не рассмеяться — так не сообразуются его слова с юным чистым лицом, которого еще не касалась бритва, и наивными карими — в маму! — глазами.
В дверях палаты появляется Шурик:
— Ник, иди, тебя папа зовет!
Никита торопится на зов. Евгения входит чуть погодя и застает такую картину: оба парня сидят вплотную к Толяну — Шурик на кровати, Никита рядом на стуле — и влюбленными глазами смотрят на него.
— Ты послушай, Жека, что надумали два этих чижика! Они хотят поступать в милицейскую академию!
— Никита вроде в медицинский институт собирался.
— Вот именно! А Шурка — в университет, на экономический.
Ребята переглядываются.
— А теперь передумали! — твердо говорит Никита.
— В милицию им захотелось! — недоумевает Толян. — Да разве вы не знаете, сколько там сейчас взяточников, проходимцев?!
— Но кому-то же надо начинать! — упрямо набычивается Аристов-младший, и Евгении приятно сознавать, что ее Толян воспитал хорошего сына. — Значит, мы будем одними из немногих, за которыми придут тысячи… Да и вам будет легче: казарменное содержание, стипендия!
— Успокоил! — фыркает Толян. — Жека, ты чего в дверях стоишь? Иди к нам, садись!
Она присаживается на уголок кровати и ловит ревнивый взгляд Шурика. Привыкай, милый, жизнь иногда преподносит сюрпризы…
— Ой, бабушка же пирожков напекла! — спохватывается Никита. — Она, знаешь, какая хитрая! Вот кому надо было в милиционеры идти! Шурку расколола, он и мяукнуть не успел! «Шурик, а что любит твой папа?» Шурик — человек простой: пирожки с капустой, говорит.
— Ничего я не раскололся, — не соглашается Шурик. — А то я не понял, для чего ей это! Она бы все равно чего-нибудь испекла, а так заодно папины любимые. Пожилым людям надо идти навстречу! А я, кстати, батя, пива тебе купил. Твоего! И Славка тебе бананов передал. Он тоже хочет прийти. Спрашивает: можно?
— Господи! — стонет Толян. — Что за глупый мальчишка! Скажи, что я его очень жду! Пусть немедленно приходит!
— Да он вроде бы уже пришел! — В дверях появляется Ярослав.
— Я думал, ты меня забыл! — укоряет Толян.
— А я думал, ты от меня отказался, — тихо говорит Ярослав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107