И работать. И подбирать музыку к любимым стихам. И напишу акварель. Прямо сейчас!»
Она бросается к книжному шкафу и находит кусок ватмана. Как раз такого размера, как предполагаемый рисунок. Надо только пойти на кухню и подточить карандаш. Не этим же огрызком писать бессмертную картину жизни?!
Главное — не расслабляться! Никаких слез! Нервы в кулак! На лице небрежная улыбка. Она проходит мимо большого зеркала в коридоре.
А в нем — Боже мой! — потерянная, разбитая женщина. Лопухина! Еще скажи, что жизнь прошла мимо!
Штангисты и те три подхода делают, чтобы взять рекордный вес. А ты после первой неудачи «повесила нос на квинту», как смеялся папа.
Что делать дальше? Кто ей подскажет?
Никто не звонит! Где эта несчастная Надежда? Подруга, называется! Когда нужна, так ее нет!
Евгения набирает знакомый номер, и трубку берет… Володя!
— Будь добр, позови Надю! — просит она, поздоровавшись.
— А разве она не у тебя? — растерянно спрашивает летчик. Часы показывают половину десятого. Поздновато бродит где-то невеста двух женихов. Или она не собирается приходить ночевать по тому адресу, где прописана?
— У меня ее нет, — объясняет Евгения. — Скажи… Ивана из садика кто-нибудь забрал?
— Теща привела. Он уже спит.
Теща! Надо же, Вовик так основательно устроился, и в один момент все рухнуло! Конечно, ему сейчас несладко. В чужом-то доме!
— Извини. — Она вешает трубку.
Хоть бы Люба приехала, что ли! Она вмиг бы ее успокоила и все расставила по своим местам!
Так что там с акварелью? Не рисуется. Гитара? Не поется. Постель? Не спится. Кофе? Не пьется. Так и чокнуться недолго!
Она хватает с полки томик О. Генри. Может, любимый писатель ее развеселит? Открываем наугад: «Сара плакала над прейскурантом ресторана. Слезы, скопившиеся в глубинах отчаяния, заполнили ее сердце и устремились к глазам…» И это у писателя-юмориста! Что же тогда говорить о ней?..
В это время звонит телефон. По его мягкой, журчащей трели Евгения определяет: звонок из серии приятных. Любой механик скажет — женские выдумки! Звонок всегда одинаков. Что они могут знать, сухие, бесчувственные спецы?! Звонит Маша.
— Женя, ты, наверное, не одна?
— Одна.
— Приезжай ко мне, а? Сергей на дежурстве до утра, сын в Новгороде, на соревнованиях. Переночуешь у меня. Бери такси, я за него заплачу.
— Еду!
Бог услышал ее, мятущуюся в одиночестве. И послал Машу. Спокойную, понимающую, надежную. Евгения надевает приготовленную на завтра джинсовую юбку с голубой, в горошек, кофточкой, бросает в сумку ночнушку и выбегает из квартиры, в одночасье показавшейся ей клеткой.
Во дворе разворачивается машина и на ее неуверенный взмах тут же останавливается. Евгения называет Машин адрес и видит, как шофер расплывается в улыбке.
— Повезло! Надо же! Прямо рядом с моим домом. Садитесь. Я сегодня малость подкалымить решил. Правда, после того как в нашем доме мужика убили и из машины его собственной выкинули, энтузиазма у меня мало осталось. Да и жена протестует. Чем, говорит, трястись от страха за тебя, лучше вообще на хлебе и воде сидеть!..
Водитель говорит и говорит, словно вместе со словами освобождается от того самого страха. Потому что везет ее, такую неопасную, которая к тому же едет в соседний дом, и он сможет с ее помощью подкалымить без всякого риска…
Она не возражает. Сейчас ей именно это и нужно — чтобы рядом были люди и чтобы они не молчали.
— Умница, быстро приехала! — радуется Маша и пытается сунуть ей в карман десятку.
— Прекрати! — сердится Евгения. — Что это вы все словно сговорились жалеть меня? Сначала Ткаченки, теперь — ты. Я в такой фирме работаю! Буду получать больше вас с Сергеем, вместе взятых.
— Хвастунишка! — улыбается Маша. — А у меня отпуск. Отца его сестра забрала, чтобы я отдохнула. И вдруг выяснилось, что я совершенно разучилась отдыхать в одиночестве. Мне непременно надо с кем-то разговаривать…
— Вот тут наши желания полностью совпали!
— Правда, я подумала, что у тебя может быть Виталий, но потом решила рискнуть.
— Звони, не ошибешься. Виталия у меня больше не будет.
— За тобой не угонишься. Сегодня ведь среда? Прошли всего сутки с тех пор, как ты представила его нам; коллектив мужика в целом одобрил, а теперь, выходит, придется к другому привыкать?
Она усаживает Евгению на диван и сама садится напротив.
— А глазки-то у нас и правда грустные! Готовься исповедаться, душа моя! Сегодня Мария, к сожалению, не святая, готова подставить тебе свое плечо: плачь, пока не полегчает!
Евгения все никак не может привыкнуть к новому образу Маши — озорному и прямо-таки гусарскому. К счастью, глаза у нее остались те же: добрые и понимающие. Она собирается было открыть рот, но Маша делает знак рукой:
— Молчи! О серьезном — ни слова. Сначала я накрою небольшой стол, но с большим чувством и с ликером, который…
— Привез тебе Майкл!
— Не Майкл, а Джеймс!
— В прошлый раз был Майкл, я помню, — упрямится Евгения.
— С Джеймсом я познакомилась в Филадельфии…
— Что есть Джеймс? — изображает Евгения немецкий акцент.
— Он владелец небольшого туристического бюро. Благодаря тому, что железный занавес проржавел и разрушился, его дело стало процветать. Руссо туристо делают ему баксо!
Маша расставляет чашки и болезненно морщится, зацепившись ногой за угол журнального столика.
Она приподнимает юбку и показывает огромный синяк на бедре.
— Что, опять? — пугается Евгения. Маша заразительно хохочет:
— Еще чего! Это я шлепнулась. Училась на коньках кататься. Роликовых. Джеймс не удержал: я девочка тяжеленькая! — Она улыбается. — Как он, бедный, убивался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107