Вот и получила реакцию.
— Увы, — нарочито разочарованно вздохнула она, — у меня совсем нет времени.
Водитель сразу насупился, но ей было не до него. Дрожат коленочки-то! На месте Мишки она и разговаривать бы не стала, едва Татьяна, то есть она сама, открыла бы рот. Потому что собиралась предложить ему то, за что когда-то от него ушла. А именно: наставить рога второму мужу с помощью первого.
В конце концов, она прежде никогда такого не делала. То есть если у нее был один мужчина, то второго быть не могло. Тут Таня придерживалась четких позиций.
Один, двое — смешно! У нее всего было двое мужчин. За всю жизнь. Она просто перепрыгнула из одного брака в другой… Или, как говорит ее подруга Соня, перешла от одной плиты к другой.
Вышла Таня за квартал до места встречи. Памятник Пушкину стоял в таком месте, куда на такси не подъедешь.
Чего только она не передумала, пока шла!
Кварталы старой половины города как раз здесь образовывали некую горловину — центральная улица сужалась и из проспекта превращалась в улочку всего с двухполосным движением.
Памятника Пушкину отсюда не было видно. Так что, пока Таня не дошла до угла квартала, ей оставалось только гадать: пришел на встречу Мишка или нет?
Но вот она остановилась на углу. Теперь нужно перейти через дорогу к площади, на которой в этот час почти никого не было. Потому Михаила она увидела сразу: он стоял и небрежно просматривал газету.
Почти в той же позе, что и Пушкин на пьедестале.
Прежде Таня всегда ощущала себя человеком определенного порядка. Блюстителем кодекса. Отчего же она в последнее время эти свои убеждения отринула. Например, ее муж — юридический — лежал в больнице с ножевым ранением. Она должна была бы сидеть подле него и кормить витаминами. А вместо этого она пришла на свидание. Да еще вырядилась в Сашину мини-юбку!
Только что она шла по улице, расправив плечи, изящно переставляя ноги в туфлях на высоких каблуках. Когда-то она вполне бойко на них ходила, и вот ноги сами вспомнили былую походку. Легкую, раскрепощенную.
Но едва Таня увидела Мишку, и тотчас ноги ей будто стреножили. «Миша, мне надо с тобой поговорить!» Так она ему сказала, а за все время, пока собиралась на встречу, пока ехала, так и не придумала даже самой первой фразы. Что она ему скажет, как только подойдет?
Это называется — поговорить. Она хотела с ним переспать! Вернее, не спать, а заниматься любовью — это выражение прижилось в обиходе русских, как ни странно, благодаря американским фильмам. Но лучше и не скажешь. По крайней мере сама Таня хотела только этого. Как назовет Мишка это ее желание, она старалась не думать. Неужели он будет с ней так жесток, что разозлится и отправит прочь?
Кстати, почему она не подумала о том, что у него может быть женщина. Та, с которой он как раз и хотел бы провести свою последнюю ночь на родине.
Нет, о таком думать никак нельзя, иначе она струсит окончательно.
— Здравствуй.
— Здравствуй, — улыбнулся он.
Ах да, они же сегодня уже виделись!
— Может, мы где-нибудь посидим?
Таня имела в виду какое-нибудь кафе — они в городе на каждом углу.
— Я знаю один неплохой ресторанчик, тебе понравится.
В голосе Мишки не было и намека на какие-то чувства к ней, радости от встречи или хотя бы ностальгии по тому вечеру в ресторане, о котором недавно она как раз вспоминала.
В глубине души Таня испытала разочарование: он разговаривал с ней как с какой-то посторонней женщиной. Получается, что их свидание Михаил и вправду воспринимает как деловое. Она хотела с ним поговорить? Вот он предлагал ресторанчик, в котором, видимо, частенько бывал с какой-нибудь Наташей.
— Поехали, — в то же время пожала она плечами; точь-в-точь он, нарочито равнодушно. Как аукнется, так и откликнется!
— Я на машине, — сказал Мишка и притронулся к ее локтю, направляя совсем в другую сторону.
Она подумала, что скорее всего его машина стоит где-то поблизости. Он всегда был чуточку авантюристом, будто невзначай въезжая за «кирпич» или останавливаясь там, где стоянка запрещена.
И точно. Мишка прокрался на машине прямо к краю площади, так что идти пешком им пришлось совсем немного.
Таня вслух ругала его за хулиганство, но в глубине души посмеивалась, что Карпенко никак не повзрослеет. Дитя улицы. Свекровь рассказывала, как целыми днями работала в огородной бригаде пригородного совхоза, недалеко от ее саманного домишки, а Мишка был предоставлен самому себе. Бегал с ребятами то на пруд, то в лесополосу, а однажды попал под дождь с градом и вернулся домой в соломенной шляпе, продырявленной ударами градин.
С какого момента считать начало их знакомства? С того момента, когда Мишка подвозил ее на занятия, или с того, когда он ездил по району, где в первый раз ее подобрал, в надежде встретить понравившуюся девчонку.
Таня тогда училась на первом курсе политехнического института, шла домой после сдачи зачета с остановки автобуса, и вдруг перед ней затормозила та самая зеленая иностранная машина, в которой она уже ехала на занятия, когда едва не проспала.
Незнакомая прежде ни с марками машин, ни тем более с их техническим состоянием, Таня не могла на взгляд определить, что это скорее рухлядь, чем машина. Главное, что она ехала. Пусть даже дребезжала и тряслась на выбоинах.
— Девушка, садитесь, я вас подвезу!
В окошко высунулась уже знакомая ей симпатичная молодая мордаха. В ту пору Таня сдуру считала, что на иномарках могут ездить лишь богатые люди: банкиры или предприниматели. То есть старые. В смысле, по возрасту.
А тут молодой человек манил ее рукой, кричал при этом так громко, словно она была как минимум глухая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80