Джефф вздохнул, покачал головой и подтянул к себе ставку; Эндрю пытался не выдать восторга, Мейсон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, посчитав, что уже выиграл; а Тильда…
Тильда смотрела прямо на него. Потом решительно расправила плечи и взялась за карты: единственный за этим столом человек, у которого хватило мозгов сообразить, что тут дело не в сданных тебе картах, а в знании психологии сидящих рядом людей. Ну и молодец же! Играет смело, отважно блефует, выигрывает и проигрывает не моргнув глазом и постоянно наблюдает за остальными.
Надин присоединилась к ним позже и играла почти также хорошо, как Тильда, но имела несчастное свойство покупаться на блеф. «Сделав» ее в третий раз, Дэви посоветовал:
– Дин, если это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, лучше отступить.
– Я оптимист, – возразила она, гордо задрав подбородок.
– Умной быть лучше.
Последняя партия кончилась тем, что все, кроме Ив и Дэви, продулись вчистую, включая Мейсона, чья неиссякаемая жизнерадостность казалась поистине поразительной, поскольку он неизменно проигрывал, следуя примеру Гвен, даже не пытавшейся скрыть реакцию на сданные карты. Ив, не имея на руках ничего приличного, отчаянно блефовала, пытаясь поймать Дэви, но тот не поддавался, так как прекрасно знал, что у нее на руках: Ив то и дело постукивала картами по столу и сокрушенно вздыхала. Но он по достоинству оценил ее дерзкую затею, хотя видел, как Тильда прикрыла глаза из сочувствия к сестре. Должно быть, ужасно трудно быть самой мудрой в семье. Той, кто приглядывает за всеми и ведет тонкую игру, когда остальные забавляются и веселятся, не думая ни о чем.
Может, настало время, когда ей тоже не помешало бы немного развлечься? И его святая обязанность как гостя позаботиться об этом. Это будет лишь проявлением учтивости с его стороны.
– Значит, ты еще и шулер? – набросилась Тильда на Дэви, после того как он вернул свой выигрыш Гвен, «за булочки и апельсиновый сок, которыми я пользовался у вас все это время». Мейсон отправился домой, к Клеа, а остальные разбрелись по спальням. – Настоящий Люк Твердая Рука.
– Твердая Рука был каторжником, – возразил Дэви, открывая холодильник. – Поосторожнее со сравнениями.
– Ну, значит, тот, кто был поистине гениальным игроком в покер… как его там… Мэверик.
– Это уже лучше, – согласился Дэви. – Когда Гвенни учила тебя входить в образ, еще в детсадовском возрасте, мой отец, как родитель Мэверика, учил меня не привлекать к себе внимания при наличии стрита. Сок будешь пить?
– Да. Ничего не скажешь, интересный человек твой папочка.
– С водкой или без?
– С водкой, пожалуйста.
Она села на диван и с наслаждением вытянула ноги. Благодаря Дэви у нее теперь уже четыре картины. Почти чудо. Когда она соберет все шесть, разложит костер и начисто уничтожит свое прошлое. Вперед в будущее! Больше никаких ошибок подобного рода.
Если, конечно, Дэви не арестует ее прежде.
Он плюхнулся рядом и протянул стакан:
– Твоя амброзия, Селеста.
Тильда благодарно припала губами к коктейлю.
– Изумительно, Ральф. – «Нет, Дэви действительно неплохой парень. Даже если окажется, что он из ФБР». – Так чем все-таки занимается твой отец?
– Выводит людей из себя. Кстати, о родителях. Что там насчет Гвенни и зубов?
– Зубов? – растерялась Тильда.
– На покрывале в моей комнате сплошные зубы, – пояснил он, – и на вышивке на стене тоже. Что бы это значило?
– Вот оно что! – догадалась Тильда. – Думаю, в ней скопилось слишком много подавляемого при жизни отца гнева. А почему это тебя интересует? Странный вопрос!
– А смотреть на них не странно? – отпарировал Дэви. – Подавляемый гнев. Ты от этого не страдаешь, Вероника?
– Я не живу со своим отцом. Он был человеком властным. Она любила его, но больше старалась молчать. По мере того как мы взрослели, он пытался давить на нас, требовал беспрекословного подчинения, и ее это очень злило. Поэтому она и нанялась вышивкой. Сделала парочку с изречениями, а потом появились животные с острыми зубами. Неплохой способ самовыражения.
– А покрывала?
– Когда вышивки уже не помогали успокоиться, она перешла к покрывалам. Сначала просто строчила их из лоскутов, затем ее состояние ухудшилось, снова появились зубы, а потом пришлось оставить это дело.
– И тогда в ход пошли кроссворды, – предположил Дэви.
– Нет. Тогда она начала рисовать. Акварели. Сотнями.
Дэви поперхнулся коктейлем.
– Это как?
– Вот так, – ухмыльнулась Тильда. – Рисовала и вешала в офисе, а отец их снимал. Они его ужасно бесили. Но когда мать снова взялась за прежнее…
– Сейчас угадаю, – перебил Дэви. – Зубы.
– Угу. – Тильда поднесла стакан к губам, наблюдая по верх него за Дэви. – Должно быть, ее шедевры так и лежат в подвале целыми коробками. Потом она увлеклась кроссвордами, сначала простыми, а когда это показалось ей слишком легким, взялась за кроссворды повышенной сложности.
– А зубы?
– Пока незаметно. Собственно говоря, она завязала с зубами лет семнадцать назад, когда я перебралась сюда. Да и после смерти отца она уже так не злится.
– Верно, – согласился Дэви, улыбаясь снимкам на-противоположной стене.
Какой у него красивый профиль: прямой нос, сильный подбородок…
– Интересная у тебя семейка, Матильда.
И улыбка у него потрясающая. Да что там говорить, все в нем потрясающее! Кроме того, он целый день вел себя прямо-таки идеально, из кожи вон лез, чтобы добыть ей картину, предложил поколотить Бартона, отдал Гвенни деньги за булочки. А она? Сделала все, чтобы лишить его возможности вернуть свое состояние, изображала оргазм и разозлилась, узнав, что он может оказаться представителем закона!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119