И неважно, если первый опыт окажется ошибкой. Мэгги хотелось влюбиться, потом разлюбить, потом снова влюбиться. Четыре года непрерывных любовных приключений — разве не в этом смысл высшего образования? Она собиралась хорошо учиться, чтобы ее не выгнали из колледжа, но главным предметом для изучения станет, несомненно, страсть.
Закончив колледж, она отправится в Нью-Йорк, найдет себе какую-нибудь потрясающую работу и еще пять лет отдаст любовным интрижкам. Только после этого она задумается о замужестве. Больше всего на свете Мэгги хотелось иметь свою собственную семью, потому что ей было так тяжело расти сиротой. Ну уж если она выйдет замуж, решительно подумала Мэгги, то точно будет сидеть дома и проводить время со своими детьми. Именно так вела себя ее мама, Мэгги не забыла об этом, хотя воспоминания были смутными и отрывочными. Мэгги даже стало нехорошо от охватившего ее желания делать что-нибудь и чувствовать. Она хотела получить все!
Она провела в этой скучной стране глупых лошадников большую часть своей жизни. И если какая-нибудь женщина и нуждалась в освобождении, то этой женщиной была она, Мэгги Хорват. Перед ней открывался огромный, завораживающий мир. Она произведет фурор, она это чувствует. Мэгги казалась себе исполненной решимости, такой же целеустремленной, могущественной, неукротимой, как сверкающий на солнце клинок. Мэгги Хорват готова ступить на свой усыпанный звездами путь.
— Привет, — раздался у нее за спиной негромкий голос.
Мэгги едва не свалилась с забора от неожиданности, но ее удержала пара мускулистых рук, обхвативших ее за талию.
— Ничего не говори, это я, Барни, — торопливо прошептал ей на ухо Уэбстер-младший, легко снял ее с загородки и поставил перед собой.
— Что ты здесь делаешь? Ты должен приехать из школы только на следующей неделе. Что случилось? Почему ты говоришь шепотом?
— Меня исключили.
— Черт побери! За что?
— Мы устроили вечеринку с выпивкой. За спиртным отправился я. Меня и повязали прямо у дверей комнаты, где ждали остальные.
— Ох, Барни, ты просто осел! Ты идиот, ты испортил себе жизнь! Что случилось с остальными?
— Они сказали, что ни о чем не знали, мол, это я приготовил им сюрприз.
— Милые ребятки.
— С чего бы им признаваться? Ведь не их застукали на месте преступления. Я бы поступил точно так же. Так что меня вышибли за год до окончания школы.
— И как ты сюда добрался?
— На мотоцикле. Я купил подержанный «Харлей», отремонтировал его, и он теперь бегает лучше нового. Мотоциклы — это моя слабость, и я в них так хорошо разбираюсь, что ты просто не поверишь.
— А что скажут мамаша и папаша Уэбстер?
— Вот с ними наверняка возникнут проблемы. Пойдем в каморку, где висит сбруя, и придумаем, что им наврать.
— Барни, ты мечтатель. Им все сообщат из школы. Куда легче сбежать из тюрьмы Алькатрас.
— А там и есть Алькатрас.
— А мне казалось, что тебе нравится в школе.
— Ничего подобного. У меня нет никаких способностей к учебе, но я первоклассный механик. Я обзавелся множеством друзей, но они так стараются быть похожими на своих отцов. Это все не по мне. Я хочу работать руками, владеть мастерской по ремонту мотоциклов. Вот моя мечта. Только родителям я не могу об этом сказать. Они мне не позволят. Сын-работяга в семье Уэбстер? Они заставят меня кончить какой-нибудь колледж, пусть и третьеразрядный, даже если для этого им придется кого-нибудь подкупить.
Барни открыл дверь в комнату, зажег свет, впустил Мэгги и закрыл дверь.
— Фу! Наконец-то добрался. Я-то представлял, что увижу, как ты все еще пытаешься научиться ездить верхом. Первым делом пришел на конюшню.
— Ха! Я могу справиться с любой лошадью в этом округе.
— Неужели?
— Представь себе.
Они стояли и смотрели друг на друга, не в силах сдержать радость от неожиданной встречи. Мэгги подумала, что никогда в жизни не была еще так рада видеть человека. Казалось, время остановилось, пока они разглядывали друг друга. Барни очень вырос, он был выше шести футов, его белокурые волосы растрепал ветер, и пряди упали ему на лоб. Лицо у него загорело и из милого мальчишеского превратилось в лицо почти взрослого мужчины. Черты уже определились, но еще будут меняться. Только нагловатая улыбка и россыпь веснушек напоминали мальчика, которого Мэгги знала с пятилетнего возраста.
— Держу пари, что ты по-прежнему плохо держишься в седле, — нарушил затянувшееся молчание Барни. — И мне снова придется тебя выручать.
— На что поспорим? — бросила ему вызов Мэгги.
— На поцелуй.
— Что же это за пари? Если я плохо езжу верхом, то я целую тебя. Если я хорошо это делаю, то ты целуешь меня, так, что ли? И так, и так — тебе приз! Нет уж, спасибо.
— Ладно, не надо пари. Я тебе верю. Кстати, а ты знаешь, в какую красотку ты превратилась?
— Разумеется.
— А вот я этого не знал. — Барни осторожно прикоснулся ладонями к лицу Мэгги и поцеловал ее в губы. Это был долгий, жадный поцелуй. Она широко открыла глаза от удивления и ответила на его поцелуй с такой же жадностью. Комната закружилась вокруг нее, стремена, седла, шапочки, ряды отполированных до блеска сапог, дюжины фотографий лошадей — все завертелось водоворотом. Мэгги пошатнулась. Барни удержал ее.
— Тебе понравилось?
— Да, и я хочу еще. Идем сюда, на диван.
— Мэгги, мы ведь не родственники, верно?
— Даже не дальние. Мы просто старые друзья.
— О господи, — простонал Барни, — ты просто сноп шибательная и такая взрослая! Где я был раньше?
— Ты был слишком занят, чтобы обратить на мен внимание.
— Я дурак!
— Да, не слишком умен, заткнись. — Мэгги потянулась к нему, раскрывая жадные, зовущие губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116