Счастливое дитя, она выглядит именно так, как диктует современная мода, романтично и слегка по-дикарски, даже сейчас, когда неожиданно обнажились и ее скрытое возмущение, и шумная детская обида по поводу одежды, на которую она прежде не обращала ровным счетом никакого внимания.
— Вы даже не можете себе представить, — с негодованием продолжала Дэзи, — какую бешеную борьбу мне пришлось выдержать с отцом, чтобы он разрешил мне пойти за покупками в «Эннехет». Вообразите, Анабель, отец хотел, чтобы я отправилась в «Хэрродс», в отдел для молодых леди, и накупила себе юбок из шотландки, а сверху к ним — двойки. Двойки, как вам это нравится!
— Это то, что до сих пор носят английские девушки, причем некоторые — при любых обстоятельствах, — мягко заметила Анабель.
— Только в деревне, только если они дочери священника, да и то исключительно с джинсами, — живо возразила Дэзи. — Он не понимает, что я уже выросла. Мне до сих пор еще запрещено встречаться с мальчиками, насколько я понимаю. Нет, это просто немыслимо!
Она вступила в мятежный возраст, это несомненно, подумала Анабель. Опасный, с точки зрения Стаха с его старомодными взглядами. В свои пятьдесят пять он стал настолько же консервативным во всем, касавшемся Дэзи, насколько не считался с приличиями в том, что относилось к нему самому. Обычная история для отцов хорошеньких дочерей, улыбнулась Анабель про себя. Впрочем, когда она сама была всего на год старше Дэзи, то сбежала из дома и вышла замуж за этого ужасного зануду, как там его звали? Он умер в прошлом году. Если бы она все еще была за ним замужем, то стала бы сейчас вдовствующей маркизой. При этой мысли Анабель не сумела сдержать улыбку, хотя изо всех сил старалась быть серьезной, поскольку искренне любила сидевшую напротив девушку и хорошо знала, какая ненависть поднимается в душах молодежи ее возраста, когда их не принимают всерьез. Анабель специально устроила этот ленч наедине, так как догадывалась о душевных волнениях Дэзи.
Обе с удивлением услышали звонок в дверь, прозвучавший внизу. Анабель до прихода Стаха не ожидала сегодня вечером никаких посетителей. В эту минуту в гостиную вошел Рэм, и Дэзи обрадованно поднялась ему навстречу. Теперь, когда Рэм работал в Сити и завел собственную квартиру, ей редко доводилось встречаться со своим двадцатидвухлетним сводным братом.
— Что за чудное одеяние ты на себя напялила? — бесцеремонно спросил он.
Рэм казался разочарованным. Он нагрянул, рассчитывая застать Анабель одну, чтобы иметь возможность поболтать с нею, а она оказалась занятой с Дэзи. Он даже не заметил обращенного на себя радостного взгляда сводной сестры, ее улыбки, которой она расцвела, завидев его, и которая тут же увяла, смятая его неосторожными словами.
— Ты ни черта не смыслишь в моде, Рэм, — вмешалась Анабель таким взволнованным тоном, какой ему редко доводилось слышать прежде. — Дэзи выглядит божественно, это последнему дураку ясно.
— Ну, если вы так считаете, Анабель, дорогая… — произнес он равнодушно, по-прежнему не обращая внимания на Дэзи.
— Мне пора, — заторопилась Дэзи. Ей уже не терпелось снять бархатные бриджи и гофрированную блузку, которыми она еще недавно так гордилась. Теперь она стыдилась, что выглядит… как этакий мальчик-паж. Одобрение Рэма, которого она тщетно искала последние девять лет, значило для нее все, хотя она часто убеждала себя, что по каким-то неясным ей мотивам он не любит ее и никогда не полюбит. Но он, как никто другой, обладал способностью больно ранить ее. Рэм, недоступный, всегда сдержанный, непроницаемый, отстраненный, со смуглым надменным лицом, на котором не проступали никакие эмоции, всегда обезоруживал ее, любящую и страстно желавшую угодить ему.
В школе леди Олден Дэзи училась предпоследний год и была признана лидером класса, мастером всевозможных розыгрышей; она была одной из немногих девочек, которых леди Олден ни разу не удавалось довести до слез своей линейкой, и возглавляла тесный кружок подружек, таких же отчаянных, помешанных на верховой езде, как она сама.
Стах прекрасно знал неукротимый нрав своей дочери. Часто в школе она была одной из главных возмутительниц спокойствия, о чем леди Олден в самых суровых выражениях неизменно сообщала ее отцу. Одна из проделок Дэзи — джимкана <Слово, заимствованное из хинди. В Англии стало обозначать любительский конный праздник с соревнованиями по верховой езде. (Прим. пер.)>, устроенная с ее подачи на частной территории Белгрейв-сквер, стоила Стаху большого штрафа и неприятных объяснений с полицией. Кроме того, Стах был шокирован ее поведением. Отец не мог припомнить, чтобы он в ее возрасте совершал нечто подобное, особенно если учесть, что она все-таки девушка.
После этого случая Стах долго сидел в одиночестве, размышляя о своей безрассудной дочери. Разве могла она вырасти воспитанной должным образом, имея перед собой только такие примеры, как он и Анабель? Конечно, они оба не абсолютно аморальны, но в глазах общественного мнения каждый из них нарушает общепринятые правила. Рэма в итоге сумели превратить в спокойного, малоэмоционального и трудолюбивого человека, но леди Олден так и не удалось укротить Дэзи. Что с нею будет, когда она перестанет жить под крышей отцовского дома? Эта история с джимканой выходит далеко за рамки невинных детских шалостей, думал Стах, мучительно ощущая свой возраст, каждый год из прожитых пятидесяти пяти. Он негодовал на самого себя, не сомневаясь, что именно он избаловал Дэзи. Но что следует ему предпринять, чтобы гарантировать ее благополучное будущее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171