Трибуны взорвались смехом и аплодисментами.
Но Франческа не слышала шума всеобщего ликования. Время для нее словно остановилось. Она инстинктивно замерла, молча прижавшись к промокшей насквозь спортивной рубашке Стаха. Она ощущала возбуждающий запах его пота. Рот ее наполнился слюной, ей захотелось впиться зубами в загорелую кожу на его шее, прокусить насквозь, ощутить вкус его крови, слизнуть языком ручейки пота, струившиеся по груди, видневшейся в распахнутом вороте его рубашки. Она желала, чтобы он, такой, как сейчас: грязный, потный, не остывший после игры, — упал вместе с нею, не разжимая объятий, на землю и овладел ею.
Не теряя хладнокровия, Стах подскакал к остальным игрокам, продолжая прижимать к себе Франческу. Наконец он соскользнул с седла и осторожно поставил ее на ноги. Непонятно каким образом, но она продолжала сжимать в руках кубок и стояла, покачиваясь на высоких каблуках, готовая в любой момент упасть. Стах забрал у нее из рук кубок, поставил его на землю и взял обе ее руки в свои, чтобы помочь ей сохранить равновесие. Какое-то мгновение они молча стояли так лицом к лицу, а потом он наклонился и поцеловал ей руку. Однако это был не обычный, ничего не значащий мимолетный поцелуй, который лишь слегка колеблет воздух около запястья. Его горячие упругие губы будто впились в ее кожу.
— А теперь… — сказал он, прямо глядя в ее изумленные глаза, — кажется, вы собирались вручить мне награду?
Нагнувшись и подобрав кубок с земли, он подал его Франческе, и она молча возвратила ему приз. Толпа вновь зааплодировала, а Франческа едва слышно прошептала:
— Обнимите меня снова.
— Не сейчас, позднее.
— Когда? — Франческа была поражена, насколько недвусмысленно и откровенно прозвучал ее голос, — Сегодня вечером. Где вы остановились?
— В «Нормандии».
— Пошли, я провожу вас на ваше место.
Он подал ей руку, и они, не проронив больше ни слова, вернулись к Марго и Мэтти. Говорить больше было не о чем: все важное было уже сказано.
— В восемь! — уточнил он.
Она молча согласно кивнула. Он не поцеловал ей руку во второй раз, но ограничился лишь легким поклоном и зашагал по полю прочь.
— Боже правый, что все это значит? — требовательно спросил Мэтти, но Франческа не удостоила его ответом. Марго же ничего не стала спрашивать. Она заметила растерянность на милом, так хорошо знакомом ей личике Франчески, и ей все стало понятно без слов. Это новое выражение лица ее подопечной говорило о том, что произошло нечто, выходящее за рамки прежнего жизненного опыта Франчески.
— Идем, дорогая, — сказала Марго, обращаясь к актрисе, — все уже уходят.
Франческа неподвижно стояла на месте, не слыша ее.
— Во что ты собираешься переодеться? — шепнула ей на ухо Марго.
— Мне совершенно все равно, что надеть. Не имеет значения.
— Что?!
Марго самым искренним образом была шокирована так, как никогда за последние двадцать лет.
— Идем, Мэтти, нам надо возвращаться в гостиницу, — скомандовала она и, позволив ему сопровождать Франческу, устремилась вперед, продолжая недоверчиво повторять про себя: «Не имеет значения! Не имеет значения! Она что, с ума сошла?»
* * *
Франческа Верной была единственной дочерью профессора Рикардо делла Орсо и его жены Клаудии. Отец возглавлял факультет иностранных языков Калифорнийского университета в Беркли, куда он приехал, эмигрировав из Флоренции в 20-х годах. Родители Франчески происходили из старинных, с многовековой родословной, знаменитых семей славного, увенчанного многими башнями горного городка Сан-Джимиано, расположенного недалеко от Флоренции. В обеих семьях всегда рождались женщины ослепительной красоты, но очень многие из них подверглись бесчестью или были опозорены по строгим меркам своего времени. Несколько веков знатные мужчины Тосканы седлали лошадей и скакали в Сан-Джимиано, привлеченные легендами о прекрасных дочерях из семейств делла Орсо и Веронезе. И часто, пожалуй, даже слишком часто они не разочаровывались в своих ожиданиях.
Как только Рикардо и Клаудия делла Орсо стали замечать признаки фамильной красоты, проступавшие на лице их дочери, они поняли, что девочка, несомненно, будет красива, а возможно, даже просто прекрасна. Они прятали ото всех свое бесценное дитя, стараясь как можно дольше не отпускать малышку от себя, хотя Франческа крайне нуждалась в обществе детей своего возраста. Период «песочных» сражений, суровая и по-детски жестокая атмосфера детского садика, битвы за игрушки, швыряние и разбрасывание формочек, порча кукол, игры с самыми разными девочками и мальчиками наверняка благотворнее сказались бы на здоровье девочки, в которой бурлила необузданная кровь многих поколений смуглых, пленительных женщин Сан-Джимиано, нежели сотни часов, проведенных за бесконечным слушанием будивших фантазии ребенка сказок, которые читала ей вслух ее мать.
Стараясь оградить Франческу от окружающего мира, родители забивали ее неокрепшую голову старинными историями о галантных кавалерах, готовых пожертвовать жизнью ради любви, о героях и героинях, для которых риск и честь составляли смысл жизни. Родители превратились со временем в благодарную аудиторию, перед которой юная Франческа разыграла множество пьес. Сюжеты она черпала из сказок, усвоенных в детстве. Наивно-гордые отец и мать не понимали, что поощряют мечтательность Франчески, которая видела себя совсем в ином свете, чем на самом деле. Они подпитывали удовольствие дочери, наслаждавшейся миром превращений и считавшей сыгранные ею роли чем-то более реальным, чем сама жизнь.
Когда Франческе исполнилось шесть лет, она пошла в школу, где обрела более широкую аудиторию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171