В мою сторону оборачивался каждый – и при этом у меня были расстегнуты всего четыре пуговки!
Да, этого не отнимешь у Парижа – здесь ты не невидимка, здесь женщин любят и замечают. К сожалению, таможня тоже обратила на меня внимание, и мужчина в темно-синей форме перегородил мне дорогу. Он был убежден, что я приехала во Францию с единственной целью – контрабанда!
– Стоп! С каким самолетом вы прилетели?
– «Эйр Канада».
– Ага! – Это не предвещало ничего хорошего. Он показал на мою сумку. – Открывайте! Показывайте вашу спрятанную шубу!
– Что, простите? – сказала я на безупречном французском. – Шуба? У меня ее нет, причем из моральных соображений. Во-первых, я живу не в каменном веке, чтобы заворачиваться в шкуры. Во-вторых, мне жаль бедных животных. Я против того, чтобы их убивали и обдирали как липку!
Таможенник опешил, но быстро взял себя в руки.
– Все канадцы провозят контрабандой меха во Францию. Продают их здесь дороже и оплачивают таким образом свое пребывание. Думаете, я вчера родился? Открывайте!
Я сделала ему одолжение и молча наблюдала, как он переворошил скудное содержимое моей сумки. Закончив, он был красным, как рак, и никак не мог смириться с отсутствием меховой шубы.
– Это весь ваш багаж? – с угрозой спросил он. Я кивнула. – Вы думаете, я поверю, что вы прилетели из Канады в Париж с одной-единственной полупустой сумкой?
– Именно так! – произнесла я свысока. – Благородные люди всегда путешествуют только с ручным багажом. Вы могли бы это знать! – Я одарила его своей самой обворожительной улыбкой и прошествовала мимо к стоянке такси.
Водитель такси был ненамного приветливей. Это был араб в сером помятом «Пежо», названный мною адрес он молча принял к сведению. Он не сказал мне «бонжур», не открыл дверцу, а лишь пронзил колючим взглядом, когда я плюхнулась на обшарпанное заднее сиденье.
Зато, как только я уселась, он ожил, нажал на газ и так стремительно сорвался с места, что меня чуть не выбросило через заднее стекло. Больше всего меня беспокоило следующее: он хотя и ехал вперед, но беспрерывно смотрел назад, а это не предвещает ничего хорошего. Он целиком направил зеркало заднего вида на мое декольте, и оторвать от него его налившиеся кровью глаза смог лишь забитый автобус, почти врезавшийся в нас на шоссе, да огромные грузовики, мчавшиеся на нас с каждого правого поворота. Лишь в самый последний момент, когда все вокруг гудело, тормозило, визжало и орало, он менял полосу движения и продолжал тупо таращиться назад.
Через пять минут я была готовым пациентом ближайшей клиники для нервнобольных. Еще никогда меня так не швыряло в такси, как во время этой поездки из аэропорта через разросшийся пригород по автостраде Периферик в Париж. В городе лучше не стало. Водитель прямым ходом тотчас же угодил в самую большую пробку (что было несложно при адском движении), и как только мы основательно застряли, он вообще стал смотреть исключительно на меня.
Я была в отчаянии. Черепашьим шагом мы ползли по великолепным бульварам, а я не могла ими наслаждаться, потому что его взгляд прожигал дыры в моей коже. В первом ряду мы проползли мимо Бастилии, Нотр-Дам и через Сену, и он все еще пялился на мою шею, хотя я тем временем наглухо застегнула платье. Что он умеет еще и разговаривать, я узнала лишь тогда, когда мы свернули с бульвара Сен-Жермен на улицу Монж и поехали вверх в направлении Пантеона. Когда мы наконец-то остановились на улице Ласепед, он вдруг сказал:
– Сто тватцать франгов! – Его акцент был тошнотворным. Пока я нервно вынимала деньги, он еще раз раскрыл рот: – Вы франзуженка?
– Нет, – пробормотала я. – Канада. Я из Канады.
– Жамужем?
– Что, простите?
– Вы жамужем?
Я кивнула и протянула ему деньги. Но он мне не поверил.
– Сколько детей? – с вызовом спросил он.
– Нисколько! – Я искала ручку на дверце и не могла ее найти.
– Сколько годов с мужем?
– Семь, – соврала я, не раздумывая, потому что мною потихоньку начинал овладевать страх.
– Здесь? – презрительно повторил шофер и пересчитал деньги. – Вы поженитесь со мной, мадам! За земь годов у нас будет земь детей. Гарантирую! – Он осклабился.
– Охотно верю! – Где же, черт побери, дверная ручка? О боже! Ее вообще не было.
– Земь зыновей! – ухмыльнулся мужчина, открыл окошко и смачно сплюнул на дорогу. – Я арраб! Мадам, в зубботу вы идете со мной есть!
– Это невозможно! – Меня охватила паника. – Мой муж чудовищно ревнив! Мой муж…
Он поднял руку.
– Франзуз?
Я кивнула. Он опустил руку и посмотрел на меня испепеляющим взглядом.
– Устрраним!
– Как, простите? – воскликнула я недоверчиво.
– Я устрраню, – повторил таксист и снова закрыл окно. – Слишком много франзузов во Франгции! Слишком много! Мадам, в зубботу. Перед этой дверрью. В восемь. О'кей?
Я сидела как парализованная. Очевидно, в свободное от основной работы время мужчина был террористом.
– О'кей? – настойчиво повторил он и пронзил меня таким взглядом, что я едва осмеливалась дышать. – В зубботу, о'кей?
Я слабо кивнула. Главное – выбраться из машины.
– Я оччень зимбадичный, а? Я тебе нравлюсь? А?
– Да, да! – поспешно вскрикнула я. – Страшно! В самом деле!
– О'кей! – Он распахнул для меня дверь, снова захлопнул ее за мной и умчался с завывающим мотором.
Я стояла как в столбняке на улице. Это и есть Париж? Вероятно, что-то изменилось в этом городе с тех пор как я в последний раз была здесь. В аэропорту я видела почти столько же темных лиц, сколько и светлых, а сообщения о подложенных в кино, почтамтах, ресторанах и синагогах бомбах уже достигли Канады. Два года что-то где-то взрывается в Париже, хотя – насколько я могу судить – в глаза ничего подобного не бросается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96