Черт, не мог я ему
ответить. Сбился со счета еще при Кромвеле. Кончилось тем, что коротышка
решил собрать налог со всех, кроме малыша.
- Не в деньгах счастье, - сказал он, записывая что-то в книжечку. -
Главное, в нашем городе голосовать надо по всем правилам. Против
избирательной машины не попрешь. В Пайпервилле босс только один, и зовут
его Илай Гэнди. С вас двадцать долларов.
Мамуля велела мне набрать денег, и я ушел на поиски. У дедули была
одна-единственная монетка, про которую он сказал, что это, во-первых,
динарий, а во-вторых, талисман: дедуля прибавил, что свистнул эту монетку
у какого-то Юлия где-то в Галлии. Папуля был пьян в стельку. У малыша
завалялись три доллара. Я обшарил карманы Лемюэла, но добыл там только два
яичка иволги.
Когда я вернулся к мамуле, она поскребла в затылке, но я ее успокоил:
- К утру сделаем, мамуля. Вы ведь примете золото, мистер?
Мамуля влепила мне затрещину.
Коротышка посмотрел как-то странно и сказал, что золото примет,
отчего бы и нет. Потом он ушел лесом и повстречал на тропе енота, который
нес охапку прутьев на растопку - как видно, Лемюэл проголодался. Коротышка
прибавил шагу.
Я стал искать металлический хлам, чтобы превратить его в золото.
На другой день нас упрятали в тюрьму. Мы-то, конечно, все знали
заранее, но ничего не могли поделать. У нас одна линия: не задирать нос и
не привлекать к себе лишнего внимания.
То же самое наказал нам дедуля и на этот раз. Мы все поднялись на
чердак (все, кроме малыша и Лемюэла, который никогда не почешется), и я
уставился в угол, на паутину, чтобы не смотреть на дедулю. От его вида у
меня мороз по коже.
- Ну их, холуев зловонных, не стоит мараться, - сказал дедуля. -
Лучше уж в тюрьму, там безопасно. Дни инквизиции навеки миновали.
- Нельзя ли спрятать ту штуковину, что в курятнике?
Мамуля меня стукнула, чтобы не лез, когда старшие разговаривают.
- Не поможет, - сказала она. - Сегодня утром приходили из Пайпервилла
соглядатаи, видели ее.
- Прорыли вы погреб под домом? - спросил дедуля. - Вот и ладно.
Укройте там меня с малышом. - он опять сбился на старомодную речь. -
Поистине досадно прожить столь долгие годы и вдруг попасть впросак,
осрамиться перед гнусными олухами. Надлежало бы им глотки перерезать. Да
нет же, Сонк, ведь это я для красного словца. Не станем привлекать к себе
внимания. Мы и без того найдем выход.
Выход нашелся сам. Всех нас выволокли (кроме дедули с малышом, они к
тому времени уже сидели в погребе). Отвезли в Пайпервилл и упрятали в
каталажку. Лемюэл так и не проснулся. Пришлось тянуть его за ноги.
Что до папули, то он не протрезвел. У него свой коронный номер. Он
выпьет маисовой, а потом, я так понимаю, алкоголь попадает к нему в кровь
и превращается в сахар или еще во что-то. Волшебство, не иначе. Папуля
старался мне растолковать, но до меня туго доходило. Спиртное идет в
желудок: как может оно попасть оттуда в кровь и превратиться в сахар?
Просто глупость. А если нет, так колдовство. Но я-то к другому клоню:
папуля уверяет, будто обучил своих друзей, которых звать ферменты (не
иначе как иностранцы, судя по фамилии), превращать сахар обратно в
алкоголь и потому умеет оставаться пьяным сколько душе угодно. Но все
равно он предпочитает свежую маисовую, если только подвернется. Я-то не
выношу колдовских фокусов, мне от них страшно делается.
Ввели меня в комнату, где народу было порядочно, и приказали сесть на
стул. Стали сыпать вопросами. Я прикинулся дурачком. Сказал, что ничего не
знаю.
- Да не может этого быть! - заявил кто-то. - Не сами же они
соорудили... Неотесанные увальни-горцы! Но, несомненно, в курятнике у них
урановый котел!
Чепуха какая.
Я все прикидывался дурачком. Немного погодя отвели меня в камеру. Она
кишела клопами. Я выпустил из глаз что-то вроде лучей и поубивал всех
клопов - на удивление занюханному человечку со светло-рыжими баками,
который спал на верхней койке: я и не заметил, как он проснулся, а когда
заметил, было уже поздно.
- На своем веку в каких только чудных тюрьмах я не перебывал, -
сказал занюханный человечек, часто-часто помаргивая, - каких только
необыкновенных соседей по камере не перевидал, но ни разу еще не встречал
человека, в котором заподозрил бы дьявола. Я Армбрестер, Хорек Армбрестер,
упекли за бродяжничество. А тебя в чем упрекают, друг? В том, что скупал
души по взвинченным ценам?
Я ответил, что рад познакомиться. Нельзя было не восхититься его
речью. Просто страсть какой образованный был.
- Мистер Армбрестер, - сказал я, - понятия не имею, за что сижу. Нас
сюда привезли ни с того ни с сего - папулю, мамулю и Лемюэла. Лемюэл,
правда, все еще спит, а папуля пьян.
- Мне тоже хочется напиться допьяна, - сообщил мистер Армбрестер. -
Тогда меня бы не удивляло, что ты повис в воздухе между полом и потолком.
Я засмущался. Вряд ли кому охота, чтобы его застукали за такими
делами. Со мной это случилось по рассеянности, но чувствовал я себя
круглым идиотом. Пришлось извиниться.
- Ничего, - сказал мистер Армбрестер, переваливаясь на живот и
почесывая баки. - Я этого давно жду. Жизнь я прожил в общем и целом
весело. А такой способ сойти с ума не хуже всякого другого. Так за что
тебя, говоришь, арестовали?
- Сказали, что у нас урановый котел стоит, - ответил я. - Спорим, у
нас такого нет. Чугунный, я знаю, есть, сам в нем воду кипятил.
1 2 3 4 5 6