«Стоянка.» 9.30». Наташа украдкой взглянула на часы.
— Я не поеду.
— Что так?
— Отсыпаться буду. Мне сегодня еще работать. Срочный перевод нарисовался.
— Давай я тебе помогу. Вдвоем быстрее выйдет.
— Нет, спасибо, — быстро ответила Наташа. — Я люблю работать одна.
Володя сразу сник.
— Как хочешь, а то я с удовольствием.
— Нет, нет, я правда сама. — Глядя на его понурое лицо, она почувствовала что-то вроде угрызений совести. — Знаешь, что я подумала? На Восьмое марта наверняка будут устраивать что-нибудь вроде концерта. Давай подготовим песню и споем под гитару.
Володя оживился. Даже глаза заблестели.
— Шикарная мысль. Что бы такое выбрать?
— Подумаем. Время еще есть. Ой! — Она посмотрела на часы, на этот раз не таясь. — Десятый час. Беги, кино началось.
— А ты? Может, ну его, этот твой перевод?
— Нет, труба зовет. Пока.
— Пока.
Оставшись одна, Наташа улыбнулась своим мыслям. Труба зовет. Еще как зовет. Майкл, наверное, уже там. Ждет ее.
Вот будет номер, если Володя вдруг вздумает прийти в офис и проведать ее. От этой мысли у нее похолодели ладони. Нет, нет, ведь у пьяных и влюбленных есть свой ангел-хранитель. Кто-то очень наблюдательный давным-давно подметил это.
Володя с трудом разыскал свободное место и плюхнулся на скамью рядом с Лолой.
— Полегче, медведь, — прошептала она. — Все ноги отдавил.
— Извини, я хоть и медведь, а в темноте не вижу. Давно началось?
— Минут двадцать. Слушай, ты к Наташе не заходил? Мы с ней разминулись.
— Заходил. Она не придет. Переводит что-то срочное.
— Надо же, совсем заработалась девушка. Надо будет к ней заглянуть после кино, узнать, будить ее завтра на пляж или как.
— Или как. Я спрашивал, сказала, не поедет.
— Все равно надо ее проведать, в качестве товарищеской заботы.
— Тише вы, — раздраженно прошипели сзади. — Не наговорились, что ли, за день? Смотреть мешаете.
Машина стремительно неслась в сторону Лагоса. Наташа поудобнее устроилась на сиденье и, включив радио, завертела ручку настройки. Выезд с площадки прошел без сучка, без задоринки, и она постепенно начала успокаиваться. Мысль о Володе отползла куда-то в дальние закоулки сознания и на время затихла. Сейчас весь ее мир был надежно заключен в покачивающемся корпусе машины. Только она и Майкл, одни на целом свете. Все прочее осталось в темноте позади, куда уносятся сверкающие вывески бензоколонок и ночных супермаркетов, отблески костров на обочине и ломаные силуэты пальм.
Из динамика неслись обрывки мелодий, отточенные голоса дикторов, зазывные рекламные песенки.
— Драйв ё мото джа-джа, ога драйва! Текси-драйва, мейк ю ноу килл е'селф! — пропел густой баритон. — Ога-о! Драйв ё мото…
Майкл рассмеялся и сделал погромче.
— Знаешь, о чем он?
— Примерно догадываюсь, хотя до конца понять трудно.
— Великолепный образец местного пиджин-инглиш. В каждой англоговорящей стране он свой. Наверное, ни один язык в мире не претерпел столько искажений, как английский.
— Мне нравится, как вы, англичане, относитесь к этому, — сказала Наташа.
— Как?
— Невозмутимо, как, впрочем, и ко всему остальному.
— Поверхностное наблюдение, — заметил Майкл. — Просто мы хорошо умеем скрывать свои чувства.
— Прославленная английская сдержанность, — подколола его Наташа.] — Снаружи айсберг, внутри вулкан.
Майкл и бровью не повел.
— Так и есть. Надеюсь, что еще не раз заставлю тебя убедиться в этом.
— Ловлю тебя на слове, — улыбнулась Наташа. — Нет, правда, французы, например, очень болезненно реагируют на ошибки и всегда дают тебе это понять. А от англичан или американцев только и слышишь: «Как прекрасно вы говорите по-английски!»
— Но ты Действительно говоришь великолепно.
— Я не о себе. Я в этом смысле скорее исключение, чем правило.
— И еще воплощение скромности.
— Скромность не всегда украшает, — парировала Наташа. — Какой смысл отрицать очевидное? Кстати, я знаю еще один язык, который тоже коверкают все, кому не лень. Русский.
— И как же к этому относятся сами русские?
— Спокойно. И с юмором. Так что это была за песенка?
— Предупреждение водителям, чтобы осмотрительнее вели себя на дороге. «Джа-джа» на йоруба значит «осторожно». Крутят по всем каналам с утра до вечера. На мой взгляд, пустая трата времени. Но сам факт заботы о человеке вызывает уважение.
Наташа снова принялась крутить ручку.
— Ищешь что-нибудь?
— Так, кручу наугад. Вдруг попадется.
— Что именно?
— Тогда в баре… э-э… в «Мериленде». — Наташа вдруг смутилась. Слишком много воспоминаний было связано с этим словом. — Там играли одну песню, на испанском. Я испанского не знаю, поэтому разобрала только одно слово — эль амор.
— Эль амор. Любовь. — Майкл помолчал. — Значит, ты запомнила. Это лишний раз доказывает, что мы с тобой существуем на одной волне.
Он повернулся и посмотрел на нее. Она твердо выдержала его взгляд. Ее лицо загадочно белело в темноте.
— Это был Хулио Иглесиас. Испанец. Новый Хампердинк, сладкоголосый соловей и кумир женщин. Очень модный сейчас человек. Неужели ты о нем не слышала?
Наташа покачала головой:
— До нас эта информация доходит через третьи руки и очень не скоро. А ты, я вижу, увлекаешься современной музыкой.
— Как раз нет. Предпочитаю классику. Но Иглесиас испанец, а я к Испании неравнодушен.
— Синдром Хемингуэя?
— Можно и так сказать. Тебе не нравится?
— Да нет, ничего.
— Вот погоди, надменная леди, я отвезу тебя в Памплону на фиесту. Посмотрим, что ты тогда скажешь.
— Ну конечно, в Памплону, куда же еще! Только я не Брет Эшли, мне не понравится коррида.
— Никогда не отказывайся от новых впечатлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66