— И-ишь ты, поеть. Что твой чижик, — пробормотала нараспев тетя Саша и, вытерев руки о полотенце, висевшее у нее через плечо, колобком выкатилась мимо него из кухни.Марго осталась стоять у примуса, уронив руки вдоль тела. Она так и не произнесла ни слова. Басаргин смотрел на нее с дурацкой, шалой улыбкой, которая, может, и была сейчас не к месту, но никак не хотела сползать с лица. Он выудил из кармана героический «Бакштейн», изрядно помятый, но не сломленный, и протянул ей.— Вот принес «Бакштейн» к завтраку. Весь пропах, пока шел. — Видимо, сегодня это было ключевое слово. Уголки губ ее дрогнули, глаза осветились внутренним смехом, и она бросилась ему на шею. Оладьи так и остались гореть на сковороде.— Ты только не одевайся еще. Я так давно тебя не видел.— Я тоже.Марго прошлась по комнате босиком и остановилась перед большим зеркалом в раме красного дерева. Тоже, между прочим, осколок прошлых хозяев.— А ты не задумывался над тем, что в этой комнате нет почти ничего от нас? — спросила она вдруг.— Да, пожалуй, — отозвался Басаргин. — Если вдуматься, только пианино и книги.— И если мы вдруг исчезнем, ничто не напомнит о нас, — продолжала Марго. — И никто не вспомнит.— Как это великолепно, правда?— Да. Мы совсем-совсем свободны. — Марго раскинула руки, словно крылья. — Как она прекрасна, наша комната. Я уже отвыкла так думать.— Это потому, что ты здесь.— Но я никуда не уезжала.— Все равно, тебя здесь не было.— И тебя.— И меня.— Но сейчас мы оба вернулись. Чудесно, правда?— Да.Марго всмотрелась в свое отражение в зеркале. Ее тело матово светилось изнутри, как изящный опаловый сосуд, до краев наполненный любовью. «Я люблю свое тело, — подумала она. — Оно прекрасно оттого, что его руки прикасались к нему, его глаза и губы ласкали его. Мы прекрасны и бессмертны, пока любим».— Пока мы вместе, мы никогда не умрем. Смерти нет для нас.— Почему ты так решила?— Просто посмотрела в зеркало. Что бы мы, женщины, делали без зеркал?— Может быть, почаще смотрели в глаза влюбленных мужчин. И прозревали бы истину.— Как скромно!— Зато верно. Скажи, он видел тебя такой?Марго медленно повернулась, пытливо вгляделась в его лицо, силясь понять, что кроется за этим вопросом. Неужели обычная ревность?— Это имеет значение?— Сейчас нет, потом — не знаю. Так видел?— Никогда. А она?— Нет.Марго подошла, присела на краешек кровати. Осторожно, как слепая, провела кончиками пальцев по его лицу, плечам, груди.— Мы можем говорить о них, сколько захотим, можем задавать друг другу любые вопросы.Ее пальцы скользнули вниз по его животу. Марго почувствовала, как он весь напрягся под ее рукой.— Мы можем говорить о чем угодно, не опасаясь быть непонятыми. Но не теперь. Теперь я буду любить тебя, сразу за все пропущенное время.Она опустилась на него и почувствовала, как он заполнил собой все ее существо. Его пальцы впились в ее ягодицы. «Нет, милый, сейчас я наездница. Я буду задавать темп. И это будет такая бешеная скачка, какой ты еще не видел».
Витольд Витольдович Кзовский, потомственный адвокат, твердыня права, сидел на краешке стула, неуверенный, потерянный, смущенный, и вертел в руках шляпу. Его обычно холодное, надменное лицо выглядело сейчас смятым и беззащитным. Он смотрел на дочь и не узнавал ее. Неужели это сломленное, трясущееся существо, которое сидит перед ним, растирая слезы по опухшему лицу, его Вероника? Что стало с ней?— Девочка моя, возьми себя в руки, — бормотал он, чувствуя, что говорит что-то совсем не то.Огромная любовь и жалость к ней, которую он годами привык скрывать, выплескивалась на поверхность, комком стояла в горле, а он не знал, как выразить ее. Он подошел и погладил ее по волосам. Вероника прижалась к его руке, трясясь всем телом.— Забудь его. Он не для тебя. Просто пойми это и забудь. Будут другие мужчины.— Уа-а-а, — тихо завыла Вероника. — Такого, как он, больше нет, нет, нет, нет, нет… — Она мерно раскачивалась на стуле, монотонно, как китайский болванчик. И выла, выла… Витольд Витольдович и сам не помнил, как набрал телефон неотложной медицинской помощи.
Все последующие дни Марго не давала покоя мысль о царских жемчужинах. Держать в доме такую вещь, особенно когда об этом знают посторонние люди, да еще такая болтушка, как Татьяна, было чистейшим безумием.Кроме того, у этого дела была и моральная сторона. По неписаным правилам хорошего тона у посторонних мужчин нельзя принимать никакие подарки дороже цветов или конфет. Все остальное считается неприличным. Марго была очень строго воспитана в этом смысле и теперь ругательски ругала себя за то, что позволила себе отступить от своих принципов. Осман-бей был единственным человеком, которому удалось заставить ее забыть о них. Теперь она чувствовала себя крайне нелегко, ведь она волей-неволей обманула его ожидания.Необходимо было вернуть все его подарки. Володя, который, естественно, был полностью с ней солидарен, вызвался сделать это за нее. Но Марго считала, что она должна сделать это сама. Осман-бей заслужил хотя бы это.Собрав все наиболее ценные подарки в сумочку и аккуратно положив сверху жемчуг, закутанный в бархатный лоскут, Марго отправилась в контору «Русротюрка». Володя настаивал на том, чтобы сопровождать ее, но Марго решительно отказалась. Ей не хотелось, чтобы он присутствовал на их последней встрече или ждал где-нибудь за углом. Что-то в этом было бы унизительное для всех троих.К ее удивлению, помещение было заперто и опечатано. Та же картина ожидала ее и на квартире Осман-бея. Ничего не понимая, встревоженная Марго позвонила в соседнюю дверь.На ее звонок долго не отвечали, потом раздались осторожные шаги, прошуршали и замерли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91