— Я говорю, неплохо сказано! — мисс Баттерворт сделала полшага к нему. — Ты все же говоришь о своей дочери.
Его губы искривились. Боже, до чего он дошел!
— У нее такой же взгляд, как у тебя, видишь?
Действительно, его взгляд. Неужели он мог не замечать этого? И как эта женщина сумела это сразу разглядеть? Или она видит то, что хочет видеть? Бог свидетель, было время, когда Патрик всматривался в лицо Джульетты, стараясь убедить себя, что есть в нем что-то общее с его собственным. Но, каждый раз, находя сходство, считал его плодом своего воображения. Пока, наконец, не прекращал эту бесполезную пытку, изводящую и его, и девушку. И сейчас Пенелопа вновь разбудила его сомнения.
В глубине его души начал расти гнев, и в то же время он знал, что не стоит обвинять ее за боль старых ран. Он уже привык жить, отгородившись от всего мира стеной горечи. И не позволит себе думать о том, что все могло бы быть по-другому. Было слишком поздно для него и для Джульетты. Если и был у них шанс стать настоящими отцом и дочерью, то он его давно упустил. Что прошло, то было в прошлом; в прошлом было все лучшее для него.
— Она выглядит так же, как ее мать!
— Может быть, цвет волос, но уж только не глаза.
Пенелопа стояла рядом почти касаясь его. Патрик вдыхал ее нежный чистый запах и почувствовал, что что-то внутри него задрожало. Он снова посмотрел на образ в рамке.
— У нее твое лицо, Патрик.
«Отбросить прочь нежные чувства! В его жизни нет для них места. Кроме того, — подумал Даффи, смеясь про себя, — можно представить себе реакцию Пенелопы, если она догадается о том эффекте, который производит на него своей близостью».
Патрик сосредоточился на образе в рамке. Как она может быть такой уверенной? И почему он не чувствует такой же уверенности? Его пальцы сжали рамку так, что суставы побелели и стали казаться каплями молока на его загорелой коже.
— Патрик, — прошептала она, и Даффи почувствовал тепло ее руки, прикоснувшейся к его плечу. — Патрик, что это?
Он долго смотрел на ее руку. Достаточно долго, чтобы заметить, какой обманчиво хрупкой она казалась.
«Хрупкой. Ха! Пенелопа Баттерворт могла быть какой угодно, но только не хрупкой!»
Слишком близко. Она была слишком близко. Патрик тяжело вздохнул и осторожно сделал шаг назад. И постарался не обращать внимания на то, каким одиноким себя почувствовал.
Патрик отводил глаза, не смея смотреть на нее. Если бы он рискнул сделать это, и увидел бы симпатию-сострадание в ее глазах… Нет.
Глубоко дыша, Даффи подошел к письменному столу. Причудливые мысли и дикое, необъяснимое желание обнять эту женщину исчезали с каждым его шагом. Расстояние. Ему просто нужно расстояние между ними.
Уже спокойно он положил портрет Джульетты назад в ящик и крепко закрыл его. Опершись ладонью на крышку стола, Патрик посмотрел на женщину, стоящую в другом конце комнаты. Она стояла выпрямившись, как стрела. Ее волосы были немыслимо зачесаны вверх, руки сцеплены на животе, всем своим видом Пенелопа излучала умиротворенность. «Кто бы поверил, что за этим бесцветным спокойным лицом скрывается безумная решимость, — подумал Патрик, — и кто бы поверил, что такое множество проблем она способна породить».
Проблема! Это слишком мягкое слово для определения того, что она устроила своими настойчивыми вопросами в El Paso. Он снова покачал головой и набрал побольше воздуха в легкие:
— Мне нужно с вами поговорить.
— Хорошо. Давно пора было…
— Нет, — Даффи тряхнул головой и выпрямился, — не о Джульетте, о вас. И о том, что вы наделали.
— Я?
— Да, Пенелопа, вы.
Она положила руку на грудь и, вскинув голову, удивленно посмотрела на него.
— Ради Бога, Патрик! Что я сделала?
Патрик в сердцах пнул ногой массивное кожаное кресло и увидел, как она подпрыгнула, когда кресло, пролетев через всю комнату, врезалось в стену напротив. Потирая рукой челюсть, он мысленно сосчитал до двадцати. Сейчас еще не время выходить из себя.
Кроме того, он больше не был уверен, сердит ли он из-за того, что она сделала, или из-за предательской реакции собственного тела на присутствие этой женщины. И вряд ли стоит обвинять ее в последнем.
Сделав над собой усилие, Патрик уже достаточно ровным тоном сказал:
— Когда вы ездили в город, несколько дней назад… Что конкретно вы там делали?
— Что делала? — Пенелопа вызывающе вздернула подбородок. — Я делала в точности то, для чего сюда приехала. Я задавала вопросы.
— С кем вы говорили?
— С шерифом, например.
— Угу. — Он кивнул, — продолжайте.
Мисс Баттерворт деликатно высморкалась:
— Вам нужен полный список всех, с кем я говорила?
— Да. — Патрик сделал шаг из-за письменного стола. Спокойствие, на которое он рассчитывал, не приходило к нему. А заглянув в ее глаза и не увидел ни малейшего намека на сожаление, Патрик понял, что спокойствие — это такое чувство, которое вообще несовместимо с Пенелопой Баттерворт.
— В таком случае, — в ее голосе звучали нотки раздражения, — я предлагаю, вместо того, чтобы пихать мебель ногами, — она указала на кресло, стоявшее теперь в пяти футах от стола, — лучше сесть. Это займет много времени: я говорила со многими людьми, как и намеревалась. — Пенелопа села на стул с прямой спинкой и аккуратно сложила руки на коленях. — Не стоило тащиться за тысячи миль, чтобы проявлять здесь нерешительность.
Его брови поползли вверх.
— Нерешительность?! — Патрик бросил ей короткий кивок. — Если вы так задавали вопросы в El Paso, то совсем неудивительно, что три разных человека останавливали меня, чтобы предупредить: «синьора Баттерворт — в опасности».
— Что?
Мик смотрел в потолок, стараясь восстановить дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78