Было такое ощущение, что что-то гложет его изнутри, какая-то невысказанная обида или злость — Кристина этого не знала, а о том, что случилось в жизни подруги, старалась ни с кем, кроме Владимира, не делиться. В общем, ничего хорошего рассказать Саше о Денисе она не могла, а Саша, видимо, понимая это, не задавала никаких вопросов.
Однако, несмотря на молчание, мысли о потерянной любви еще долго, очень долго мучили ее. Все изменилось только в тот момент, когда она впервые увидела свою дочь и, прижав к себе, внезапно поняла, как много она для нее значит. За прошедшее с момента принятия решения время Саша сто раз успела пожалеть о том, что не поступила иначе. Она не чувствовала никакой радости, ощущая внутри себя толчки ребенка, никогда не разговаривала с ним, не рассказывала ему сказок, как это делали многие будущие матери, не прикасалась к животу, надеясь ощутить жизнь внутри себя. Она не могла заставить себя полюбить этого ребенка заранее. Она слишком сильно боялась того, что появившийся на свет человек превратится для нее в вечное напоминание о старой боли, а это значило, что боль никогда не утихнет. И только тогда, когда темно-розовое личико крошечной Маринки предстало перед ее глазами, она внезапно поняла все. Поняла, что назовет ее Мариной, что будет любить ее так крепко, как не любила никого на свете, а главное, она сразу почувствовала, что боль ушла. Та самая, застаревшая, покрывшаяся струпами боль, которую, казалось, она будет хранить в себе всегда. Когда Маринка появилась на свет, Саша поняла, что не может больше хранить боль в душе. И когда боль ушла, осталось тепло. Саша почувствовала его так неожиданно, словно внутри нее, в самой глубине, излучая мягкий, теплый свет, включилась какая-то лампочка. Воспоминания стали воспоминаниями, второстепенное ушло, а главное осталось. Саша улыбнулась, снова прижала дочь к себе и мысленно поблагодарила ее за то, что она помогла ей почувствовать это тепло. В тот момент она уже знала, что будет хранить это тепло своей потерянной любви долгие, долгие годы, что оно будет всегда согревать ее и ее маленькую дочку, так сильно похожую на своего отца.
Через пять минут Марина наконец засопела. Саша, погладив ее по голове, тихо встала с кровати, выключила свет, зажгла настольную лампу и, подавив зевоту, попыталась сосредоточиться на тексте. Корректорской работой она занималась все пять лет, прожитые в городе, теперь ставшем почти что родным. Первое издательство подыскала ей все та же Кристина, у которой в родном городе были кое-какие знакомства. Кристина же, еще до рождения дочери, подослала Саше первого студента, которому Саша помогала писать диплом. Вернее, не помогала, а просто писала сама. Кристина понимала, что Саше необходима специфическая работа, которая позволяла бы ей не слишком часто выходить из дома, не слишком часто попадаться людям на глаза. К тому же, появление на свет маленькой Маринки автоматически исключало все возможности устроиться на работу в ближайшее время. Несколько дней Кристина занималась исключительно этим вопросом, обзвонила и обегала десятки мест, но наконец-таки сумела найти хоть что-то подходящее. От материальной помощи, которую Кристина и Владимир могли бы оказывать Саше хотя бы в первое время, та категорически отказалась. Кристина не стала настаивать — в конце концов, нужно было дать возможность подруге снова почувствовать себя человеком, а не простым грузом на плечах близких, каковым Саша себя и считала все то время, пока была вынуждена существовать на средства Кристины. Но, с другой стороны, зная, как тяжело приходится Саше одной с маленьким ребенком, не могла удержаться по крайней мере от подарков маленькой Маринке. В каждый свой приезд — а приезжала Кристина почти каждый месяц — она привозила своей «племяннице» целую кучу одежды, игрушек, и огромный пакет, набитый фруктами, соками и сладостями. Дошло до того, что повзрослевшая Маринка, увидев Кристину на пороге, даже забывала иногда с ней здороваться, встречая ее вопросом: «А что ты мне привезла?» Саша ругала и Марину, и Кристину, а те, как две заговорщицы, дружно смеялись в ответ на ее брань и подмигивали друг другу.
Первые полгода Кристина приезжала одна, а потом настал день, когда Саша, открыв дверь, с удивлением увидела рядом с подругой Владимира. Через несколько минут она еще более непонимающими глазами смотрела на стол, уставленный бутылками шампанского, заваленный разного рода нарезками и деликатесами. А когда узнала о том, что причиной торжества является состоявшаяся накануне регистрация брака Кристины и Владимира, даже расплакалась. Впервые за долгое время Саша плакала от радости, смеялась сквозь слезы, ни на секунду не вспомнив о том, как багровеют ее шрамы в такие минуты.
Да, если бы не Кристина, Саше пришлось бы слишком тяжело. Хотя ей и без того приходилось нелегко: поскольку за корректорскую работу платили гроши, и чтобы содержать свою маленькую семью, работать приходилось очень много. Первые два года Саша работала исключительно по ночам, весь свой день без остатка отдавая дочери. Потом, когда Марина стала более-менее самостоятельной, стала работать еще и днем. Теперь Марина ходила в детский сад, а Саша просто стала работать больше, изо всех сил стараясь обеспечивать дочь, чтобы та не чувствовала себя в чем-то хуже других. К тому же, у Саши была и еще одна — второстепенная, не главная, но все-таки цель. Ни в чем не ущемляя Марину, она откладывала каждый месяц деньги на операцию. Сумма была немыслимой, но за прошедшие годы она, как ни удивительно, смогла накопить больше половины того, что требовалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87