Первое время Саша и думать не хотела о пластической операции. Ей казалось бессмысленным и нелепым убирать шрамы с лица, когда душа ее была покрыта еще более глубокими и ужасными шрамами. Но в тот момент, когда боль ушла, когда душа постепенно, день ото дня, стала освобождаться от струпов, Саша вспомнила о том, что говорил ей врач в больнице. К тому времени не только она сама, но и все те немногие люди, с которыми Саше приходилось общаться по работе, привыкли к ее лицу. Да и шрамы со временем стали намного бледнее, а некоторые, не слишком глубокие, даже побелели. Желание вернуть себе лицо проснулось у Саши внезапно, она и сама этого не ожидала. Она просто подумала о том, что у ее дочери могла бы быть красивая мама. Что ее мама могла бы не пугать детей, с которыми дружит дочка, как часто случалось, когда Саша ловила на себе испуганные взгляды, детские взгляды, которые не умеют скрывать правды. И она подумала — а почему бы и нет?
Она даже поговорила об этом с Кристиной. Кристина была удивлена, но в гораздо большей степени она была счастлива, по настоящему счастлива за Сашку, которой все-таки удалось, пусть спустя годы, наконец примириться с собой и поверить в то, что жизнь продолжается. Безусловно, Саша изменилась. От той наивной девушки, вечно витающей в облаках, даже и следа не осталось. И все же новая Саша нравилась Кристине ничуть не меньше, а даже больше той, прежней. Ее любовь к поэзии никуда не исчезла, но было заметно, что теперь Саша отнюдь не считает поэтические измышления нормой жизни, принимая жизнь такой, какая она есть. Фотография Марины Цветаевой, так безжалостно смятая Сашей в тот роковой вечер, так и не разгладилась, несмотря на все старания Кристины, прихватившей измятый картон с собой в Михайловку. Теперь эта фотография лежала в дальнем ящике стола, а вместо нее вскоре появилась новая фотография в рамке, под стеклом. А вот книга Джеймса Барри так и осталась лежать на тумбочке. Вернувшись, Кристина убрала ее в шкаф, не решаясь спросить у Саша — может, привезти? Но Саша молчала, не вспоминала, и Кристина решила, что Питер Пен ее подруге больше не понадобится. В глубине души Кристина была даже рада тому, что эти «пропавшие мальчики», фактически исковеркавшие подруге жизнь, больше никогда не будут владеть ее воображением. Глупо, конечно, было обвинять в случившемся Питера Пена, но Кристина с каким-то детским упрямством продолжала с неприязнью думать об этом вымышленном персонаже детской книги. Спустя недолгое время, случайно наткнувшись на эту книжку, она выложила ее из шкафа и на следующий же день подарила племяннице Владимира, десятилетней Даше, которая очень любила читать и приняла подарок с большим удовольствием.
Когда Саша робко заговорила об операции, Кристина тут же предложила ей свою помощь. Гонорара за три-четыре книги почти хватило бы на то, чтобы дополнить недостающую сумму, да и Владимир, сменивший вскоре после трагических событий работу в училище на бизнес, прилично зарабатывал. Они могли бы помочь, но Саша деликатно и вместе с тем настойчиво отказалась от помощи, не желая ничем обременять подругу, перед которой и без того испытывала до сих пор глубокое чувство вины. Да, Кристина немало помучилась с ней в тот трагический период ее жизни, немало «добрых слов» выслушала в свой адрес. Сама Кристина уже и думать об этом забыла, а Саша даже теперь, спустя пять лет, часто вспоминала и ругала себя. Если бы не Маринка — может быть, она так и осталась бы на всю жизнь этаким бездушным монстром, способным отвечать на добро и сочувствие лишь издевательствами и криками. Марина изменила Сашу, заставила ее остановившуюся жизнь продолжаться.
Переложив несколько страниц из одной стопки в другую, Саша откинулась на спинку стула, чувствуя, что этой ночью работа у нее не пойдет. Вся она была какая-то размякшая, несобранная. Воспоминания, до поры до времени затаившиеся где-то на самом дне, внезапно нахлынули на нее так, что накрыли с головой. Виной тому, возможно, была осень. Такой же солнечный осенний день, такой же теплый и влажный вечер с запахом прелых листьев, как когда-то, пять лет тому назад. Осень всегда оказывала на Сашу такое же действие, какие оказывает на большинство людей ранняя весна. Тогда, пять лет назад, осень просто кружила Саше голову. Теперь она заставляла ее испытывать другое чувство, более глубокое, многогранное, сложное. Это было не одно, а целая гамма чувств, словно переплетенных в одно полотно хитрым и замысловатым узором. Саша до сих пор любила осень, только иногда злилась на себя за то, что ее «осеннее» состояние мешает ей работать.
Иногда, очень редко, она позволяла себе вспоминать о Денисе. Их любовная история, длившаяся всего несколько дней и закончившаяся так печально, стала для нее своего рода храмом, в который она входила с трепетом, затаив дыхание. Каждый раз, прежде чем войти в этот храм, Саша тщательно прислушивалась к себе и, если находила в душе хоть каплю обиды или злости, хотя бы тень разочарования и досады, то сама же накрепко запирала перед собой двери, зная, что в этот храм нужно идти только с чистой душой, наполненной одним лишь теплом.
Но, с другой стороны, невозможно было заставить себя полностью отрешиться, вычеркнуть из памяти то, что случилось в то утро, когда они с Кристиной уехали из города. Когда Кристина вернулась от Дениса, у нее было такое лицо, что Саша даже не стала ее ни о чем спрашивать. Ей и без слов все было понятно. Только потом, уже в поезде, Кристина рассказала ей о том, почему она так внезапно решила увезти Сашу из города. Тогда Саша была полностью с ней согласна, тогда она только одного и хотела — уехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87