Зато на соседней лоджии — это уже не ее подъезд был, следующий — периодически курил взрослый совсем мужик, пожилой даже, который, кажется, за ней подсматривал. Но сейчас он был, наверное, на работе, а может, в отпуске.
И вот она лежала так, а потом у нее кончились сигареты — да и была-то всего одна, ей с ее скромными темпами обычно больше и не надо было. Солнце припекало, и она лежала голая на надувном матрасе, только в темных очках, и думала, как обычно, о какой-то ерунде. И тут откуда-то потянуло сигаретным дымом — кажется, с соседнего балкона, — и она улыбнулась, представляя, как сейчас поинтересуется томно, не угостят ли ее сигаретой, и этот мужик подойдет к разделяющей их лоджии стенке, и перегнется, и увидит ее, и у него челюсть отвалится. А она, естественно, не будет прикрываться, она невинно так распахнет глаза, как бы удивляясь тому, что это мужчина.
Правда, непонятно было, что потом — вряд ли он полез бы к ней через балкон, хотя она, возможно, была бы не против, пожилые ей нравились больше молодых. Да и приятно, когда тебя хотят — если очень хотят. Так что, может, он все-таки перелез бы, и навалился бы на нее, и…
— Вы не могли бы угостить меня сигаретой?
Она произнесла эти слова низко, и томно, и волнующе — и продолжала лежать, не открывая глаз, согнув одну ногу в колене, давая возможность себя рассмотреть как следует. А когда присела, демонстрируя упруго качнувшуюся грудь, не собирающуюся повисать, торчащую высоко и гордо, то увидела удивленное женское лицо. Некрасивое худое лицо с кроличьими зубами, сначала показавшееся ей старым и изможденным.
Впрочем, ей самой тогда было двадцать, и все старше двадцати пяти казались ей старыми. А Вике — Вике было всего двадцать два. Хотя тогда показалось, что пятьдесят.
— О, простите — надеюсь, я вас не смутила? — Ей понравилась реакция на вытянутом лице. — Если бы вы могли угостить меня сигаретой, я была бы вам очень признательна.
Старушка рассматривала ее как инопланетянку — и она наслаждалась этим. Она обожала шокировать людей. Даже таких — некрасивых, явно закомплексованных и зажатых. Но эта, несмотря на шок, рассматривала ее, всю, не отворачиваясь — словно ей ужасно понравилось то, что она увидела, словно она не видела никогда такого раньше и не представляла, что женское тело может быть таким. И непохоже было, что старушенция сравнивает ее с собой и злится на нее, Марину, за собственное уродство, словно она в этом виновата.
— Да, да, пожалуйста! — Старуха оторвалась наконец от созерцания, улыбнувшись извиняющееся, испытывая, кажется, неловкость за то, что разглядывала так долго и бесцеремонно. А голос у нее оказался неожиданно приятный. — Вы «Мальборо лайте» курите? Подождите секундочку — я сейчас.
Она улыбалась, пока той не было, — гадая, вернется она или нет. Или, может, она лесбиянка и сейчас лежит там где-нибудь на кровати, судорожно себя лаская, мечтая попробовать на вкус такое роскошное тело с соседней лоджии, но понимая, что оно недоступно?
Могла бы предложить — она бы, может, и не отказалась. Она ничего не имела против лесбиянок — и более того, сексом с женщинами занималась не раз. Просто с мужчинами это было приятнее — может, еще и потому, что не встретилась достойная партнерша.
Старушечий топот донесся с соседней лоджии буквально через минуту — а еще через мгновение старушка протягивала Марине целую пачку.
— Возьмите, пожалуйста, — нет-нет, всю. У меня есть еще. Пожалуйста.
— О, вы так любезны! — Соседку надо было поощрить, и она потянулась всем телом, сладко так потянулась, откидываясь, раздвигая ножки, демонстрируя ей то гладко выбритое, что было между этих ножек — может, не очень длинных, может, чуть более пухлых, чем надо, но все же стройных и упругих к тому же. — Право, мне даже неудобно. Скажите, я могу вас чем-то отблагодарить за вашу доброту?
Это была провокация, самая натуральная — но та не поняла. Восхищенно разглядывая Марину, смущаясь, отводя то и дело глаза — но неизменно возвращая взгляд туда, куда его так тянуло.
— Если вы хотите… вы любите кофе?
— Вообще-то я предпочитаю шампанское, — ответила кокетливо, вспоминая вдруг, что перед ней не мужчина. — Но кофе — это тоже очень приятно…
Она оглядела себя саму удивленно, словно только что обнаружив, что на ней нет никакой одежды.
— Если хотите — если у вас есть время… то заходите, я сварю кофе. — Старушка стеснялась явно, но ей хотелось, чтобы Марина к ней зашла. — Я одна, у меня госэкзамены, а родители уехали на дачу, чтобы мне не мешать… И если захотите — я буду рада. Пожалуйста…
— О, это так заманчиво, — протянула задумчиво, удивляясь, что родители старушки еще живы, а она сама в столь почтенном возрасте умудряется где-то учиться. — Знаете, я так не люблю одеваться, но… Какой у вас номер квартиры?
Где-то через полчаса — все-таки надо было заново накраситься перед визитом, потому что не важно, что она шла не к мужчине, важно, что это был визит, тем более к человеку, которому она понравилась, — выяснилось, что старушка совсем не старушка, что она всего-то на два года старше Марины. И что зовут ее Вика и живет она в этом доме уже пять лет. И Марину видела не раз — просто не знала, что она из соседнего подъезда и у них балконы смежные, — хотя та ее не замечала.
У нее точно такая же была квартира, у Вики, — трехкомнатная, как у Марининых родителей. Может, чуть победнее только — хотя в целом все похоже. Стенки, столы, стулья, кровати — все однотипно. Кроме, если можно так выразиться, девичьих. У нее, Марины, был настоящий будуар — голубовато-розовый, с разбросанным бельем, которое она, кстати, принципиально не носила, но периодически покупала, с жутким беспорядком и вечно разобранной постелью, с кучей валяющейся повсюду косметики и парфюмерии, и книг про Монро, и кассет с записями фильмов с ее участием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125