Пусть Костик помучается. Мысли опять понеслись паровозом, Юлька одернула себя и стала планировать, что и как она скажет. По всему получалось, что сыграть равнодушие не получится, потому что из нее просто лезли всякие упреки, как фарш из мясорубки. Безудержно хотелось, чтобы ему стало стыдно, чтобы он осознал, раскаялся, бросился в ноги, в конце концов…
У входа в офис было пусто. На посту охраны ее никто не спрашивал и ничего для нее не оставлял. Прямо в дубленке она плюхнулась на стул и растерянно застыла. Тщательно продуманный план разговора не пригодился. Он не приходил. С решимостью самоубийцы она схватила телефонную трубку и набрала номер Костика.
– Алле, – ответил хриплый и заспанный голос. Его голос.
– Костя… – И пауза, что говорить, она не знала. Он спал и даже не собирался каяться. Молчание затянулось.
– Слушай, если тебе нечего сказать, позвони потом, мы спим. – И отчетливый ленивый зевок…
– Мыыыыыыы?! – ахнула Юлька и отсоединилась.
Когда появился шеф, она так и продолжала сидеть одетая, в приемной даже не горел свет. Валерий Михайлович привык приходить по утрам в уже освещенное и обогретое помещение, поэтому довольно долго не мог нашарить выключатель. Когда свет наконец вспыхнул, он поднял голову, наткнулся взглядом на Юльку и вздрогнул.
– Юля? Вы что, ночевали здесь? – то ли он пытался шутить, то ли так растерялся.
– Здравствуйте, извините, сейчас сделаю кофе, – как робот, произнесла Юлька и пошла раздеваться.
Вешалка выскользнула у нее из рук и грохнула о дно шкафчика. Она резво подбежала к календарю и, шевеля губами, стала считать дни. Потом медленно вернулась, аккуратно повесила дубленку и опять застыла, глядя на большую круглую пуговицу.
«Так не бывает, – с отчаянием подумала она. – Бред какой-то. Нет. Только не это. Не хочу сейчас об этом думать, не могу…»
Уйти с головой в работу не получалось. Даже слегка погрузиться не выходило. Голова просто не работала, из рук все валилось. Шеф, которому она в очередной раз ответила невпопад, задумчиво смерил ее взглядом, открыл уже было рот, чтобы спросить что-то, но раздумал и ушел к себе.
«38 дней… Это похоже на диагноз». Но советоваться ни с кем не хотелось. «Надо ему позвонить и сказать, ведь это меняет все, – тупо соображала Юлька. И тут же отвечала сама себе: – А что это меняет – ни-че-го!»
День тянулся бесконечно долго. Внутренняя борьба, звонить – не звонить, переросла в неудержимое желание позвонить и все выяснить. Немедленно! Но в приемной постоянно толклись люди и не давали возможности решать личные вопросы. Наконец сотрудники угнездились в кабинетах, наступило затишье, и Юлька опять схватила телефонную трубку.
Костик бодро алекнул и тут же отчетливо досадливо вздохнул, услышав Юлькино «Привет, это я…». Она в этот момент судорожно решала: делать вид, что ничего не случилось? Но это же глупо… Или начать с места в карьер, тогда можно будет расставить все точки над «и». Победило второе.
– Ну и как это все понимать? Объясниться не желаешь? – максимально нейтральным голосом сказала Юлька. Руки бешено тряслись, и вообще весь организм основательно потряхивало, как при лихорадке.
Как выяснилось, объясниться Константин желал: «…Чтобы ты наконец поняла и перестала звонить». То, что последовало дальше, не могло присниться даже в самом кошмарном сне: Юлька узнала про себя столько всего, что сообщать Костику о задержке уже просто не имело смысла. То ли она выбрала неверную тактику, то ли это была судьба, толкавшая ее, как паровоз, по заранее проложенному пути, который скрывался за линией горизонта и вел в неизвестность.
Оказалось, что Юлька никогда не была нормальной женщиной, такой, какой должна была быть в понимании Кости: она не следила за модой, не была экстравагантной, не делала маникюр…
Она вдруг вспомнила, как на каких-то переговорах видела переводчицу с шикарными полированными ноготочками, после чего Юлька завалилась в ближайший салон красоты с единственной мыслью – сделать хоть раз в жизни вот такое же чудо на своих руках. Но, увидев цену, она вспомнила о том, что до зарплаты еще 11 дней, а денег осталось мало, занимать она принципиально не хотела, а Костя на свою стипендию купил компьютерные диски со стрелялками. Так что красота оказалась не по карману. В памяти всплыло лицо Катюхи и ее сердитый, выговаривающий голос: «Ты обалдела, как можно так себя унижать, мужик должен зарабатывать! Мужик! А не ты… Не, рехнулась девка – альфонса завела. Да кошелек у мужика – вторичный половой признак, усвой это, а то так и будешь этого дармоеда до старости кормить!»
– Ты же не зарабатывал, – понесло ее оправдываться, хотя она понимала, что сейчас это уже бесполезно и глупо, – на какие шиши за модой-то следить!
Обида и оскорбленная гордость набирали обороты:
– Ты жил за мой счет: за квартиру, за еду, за трубки, за шмотки твои – за все платила я. Мне же по выходным работать приходилось, чтобы нам на еду хватало, чтобы ты, гад, соки себе свежие давил по утрам….
Только бы не заплакать, не заплакать…
– Во-во, – отреагировал Константин. – Ты только про деньги и думаешь, в тебе же ни грамма женственности, духовности…
– Какой духовности? У тебя совесть есть – ты же не духовной пищей питался, ты жратвы требовал.
Это была уже кухонная разборка, глупая и некрасивая, но Юлька не могла остановиться. Злость, отчаяние, обида. Сколько времени потрачено на этого… Господи, ведь не девочка уже. Так хотела устроить судьбу, родить ребеночка. Ну не было у нее любви никогда, ну поверила, что вот оно – чувство. Просто ей очень хотелось поверить. Была ведь счастлива, недолго, но была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13