Закери бросил многозначительный взгляд на мою Вторую Половину. Внезапно я увидела Джулиана его глазами: средний класс, средний ум, предсказуемый, претенциозный, весь в тонкую полоску.
– Я, конечно, не хотел сказать, что мы не любим американцев… – добавил он, метнув в мою сторону взгляд цензора.
– Вы, англичане, не любите янки по одной причине: потому что мы умеем развлекаться и наслаждаться жизнью.
Закери сверлил меня немигающим взглядом.
– Англичане не имеют ни малейшего представления о том, как жалко они ж'вут. Готов поспорить, что ваша конституция гарантирует право на страдания.
– Да, – засмеялся Джулиан. – Нам гарантировано право на жизнь, свободу и жалкое существование в законсервированном состоянии. Но стремление к счастью может служить оправданием самому эгоистичному поведению. Например, сексуальная распущенность.
Я внутренне содрогнулась.
– В каждой третьей паре в Великобритании один из супругов нарушает супружескую верность, понимаете.
Я заглотнула вина.
– Это явный признак «синдрома конца века» с его страхами…
– Дорогой, скажи мне, ты намереваешься закончить это предложение в отведенный мне жизненный отрезок? Боюсь, Джулиан тонет в собственных мыслях.
– Да вот, например, моя гребаная жена тоже стремится к счастью. Да она почти ограбила меня с этим своим стремлением. Тупая сучка, – добавил Эдди Роттерман без особой надобности. – Единственная, бля, разница между моей женой и моей работой, так это то, что прошло пять лет, и, в отличие от моей жены, работа все так же меня имеет.
Эдди Роттерман, как выяснилось, начал свою карьеру с проката автомобилей, а потом занялся антрепренерством, прорвавшись в шоу-бизнес. Сначала он раскручивал мексиканского трансвестита, который сам себе делал минет, и карлика из Перу, который мог протащить повозку с борцами сумо через всю сцену, взявшись за ручку зубами. Да уж, после его рассказов мир рок-н-ролла выглядел таким притягательным! Он начал с команд прыщавых щенков, называвшихся не иначе как «Жополизы», а теперь у него на чековой книжке был Закери Феникс Берн и его запрещенный к выпуску альбом, что, несомненно, сулило большую известность и большие деньги.
– У нашего красавчика уже масса поклонниц, но эт' только начало культа… – Роттерман хлопнул Закери по спине. – Ведь малыш у нас, черт возьми, такой свеженький, такой привлекательный…
Закери нарочито изобразил недовольство и шепотом вылил лавину нецензурщины.
– Культа? Он что, приносит в жертву девственниц, прости господи? Звучит это именно так, – издевательски поинтересовалась я. Мое запястье все еще горело.
– Да они сами тащатся от него! – трещал без умолку Ротти. – Женщины слушают его музыку пиздой, понимаешь?
Роттерман был несомненно интеллектуалом. Я рискнула встретиться глазами с Джулианом, в ответ он недовольно приподнял бровь.
– Но запретить выпуск диска! Эти сволочи из Скотланд-Ярда могут мне все 'спортить. Думаю, это судебное дельце только добавит жару. Знаете Спайка Ли? Так вот я уже п'лучил для Закери роль в его следу'щем фильме. Ща переписывают сценарий, чтоб ему досталась часть побольше.
В этот момент я представляла себе, какие части его тела можно увеличить и как бы это было приятно. О, боже, тут же подумала я. Посмотри на себя. Гормоны застилают тебе глаза. Я старалась думать о несексуальных вещах: прокладках, мазях от геморроя и Клиффе Ричарде. Но бесполезно. Закери Феникс Берн был настолько сексуален, что легко мог открыть депозитный счет в спермобанке.
– К сожалению, господин Роттерман, для среднестатистического судьи «авангард» – это название французской футбольной команды. – Закери уставился на Джулиана, явно недооценив его шутку. – Я лично стараюсь быть в курсе современной музыки…
«Современной музыки»? Что за антикварная фраза. Не веря своим ушам, я пристально посмотрела на него и тут заметила, как на губах Закери играет насмешливая улыбка. Просто стыд какой-то!
– Джулиан… да ты напеваешь эти жуткие мелодии в супермаркете!
– Ну и что… это же не преступление, дорогая.
– Конечно преступление, если это «Облади, облада».
Слава богу, принесли еду. Закери вонзил вилку в бифштекс с нескрываемым отвращением.
– Я же сказал средней прожаренности, а не кусок живой коровы. Да это мясо готово выпрыгнуть из тарелки и убежать на пастбище.
– Но это то, что вы заказывали, сэр.
– Я заказывал бифштекс.
– Бифштекс по-татарски – это и есть сырое мясо, – пояснил Джулиан.
– О господи! – Закери с отвращением отвернулся, отодвинул тарелку и зажег очередную самокрутку.
– Еще вина? – спросил Джулиан. – Что предпочитаете?
– Вино как женщина. Чем старше, тем лучше, парень, – Закери невозмутимо и с поразительным самообладанием посмотрел прямо на меня.
– Да, – ответила я резко, не отводя от него изумленных глаз. – Слишком молодому вину не хватает утонченности.
– Значит, Закери, – продолжал экзаменовать его Джулиан, – ты хочешь сказать, что тебе нравятся женщины постарше?
– Ну, играл я как-то в пинг-понг с одной цыпой. Такая рыженькая. – Он продолжал сверлить меня взглядом. Я же усердно изучала салфетку. – Умная. Старше меня. Непростая штучка.
– Старше? – раздраженно спросила я. – И насколько старше? Ты так говоришь, словно она уже ездит в инвалидной коляске.
– Опытная. Жесткая. Палец в рот не клади, – произнес Закери, растягивая слова. – И, главное, все ей мало. Но, как и все крошки поколения девяностых, в искусстве любви не смыслит ни черта.
– Может, дело просто в том, что она знает, что от рэп-звезды нечего ждать. У рэп-звезд члены из пенопласта, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98