Детина метра два ростом, лицо окаймлено барашковой бородой, на ногах – армейские ботинки с десятисантиметровой стальной прослойкой. Волосы настолько масляные, что, если бы муха присела ему на голову, она бы просто потеряла равновесие и, как с горки, скатилась бы ему на ухо. Он стоял рядом с Закери в подобострастной позе служанки, ждущей указаний.
– Я не вменял тебе в обязанности флиртовать с моими клиентами, Ребекка, – сурово сказал Джулиан, схватив меня за локоть.
– Я не флиртовала.
– Не флиртовала? Да ты превратилась прямо на моих глазах в какую-то рабыню Изауру!..
– Ох, дорогой! Твое воображение не дает те'е покоя. Так подпрыгивать на ровном месте – не слишком ли это сложное упражнение, мой медовый мальчик, – произнесла я наигранно легко и одновременно с ужасом спрашивала себя, не слышит ли он, как отбивает безумную барабанную дробь мое сердце.
Джулиан с подозрением посмотрел на Зака, напрягшегося всем телом, чтобы расслышать наш разговор поверх блеяния журналистов.
– Ты, кажется, нервничаешь. Волнуешься? – холодно осведомился он.
– А мастурбирует ли Папа Римский?
Свой комментарий Закери сопроводил первобытным рычанием и выпячиванием живота. Ни одно из этих действий не могло расцениваться как ответ. Кейт метнула осуждающий взгляд в мою сторону. Я съежилась.
Когда утешившийся Джулиан, схватив в охапку Закери и его телохранителя, уверенно шагнул в зал судебного заседания, Кейт покачала головой в полном неверии. Действительно, мальчиков-игрушек лучше держать на привязи в течение шести месяцев, пока они не пройдут курс домашней дрессировки. Мне было мучительно стыдно.
– Эй, – сказала я, защищаясь, – он не отсюда, ясно?
– А откуда? Из пятого измерения? Как ты можешь его даже сравнивать с Джулианом?
– До того как ты начнешь свою тираду, вот что я тебе скажу: прошлой ночью наш великий адвокат по защите прав человека дефилировал в кожаных леопардовых трусах, – по секрету сообщила я Кейт, оправдываясь.
– В кожаных леопардовых трусах? Джулиан? – захрюкала Кейт. – Ты шутишь, правда?
– Нет. С плетками и всеми причиндалами. Решил повысить квалификацию…
По традиции, проверенной временем, я собиралась поведать Кейт еще кое-что, о чем ей никому нельзя говорить, но наш разговор прервал визг шин мега-лимузина. До этого момента я была уверена, что длинными бывают только таксы и лица мужчин, когда они вдруг узнают, что им наставили рога. Но этот автомобиль никаким другим словом описать было нельзя: по длине он был таким же, как портал здания Королевской оперы напротив. На номерной панели значилось: «Мегабакс». Кейт сделала глубокий вдох, завидев, как огромная макака в золотом ошейнике неуклюже ковыляет по тротуару по направлению к нам. Несмотря на костюм и галстук, Эдди Роттерман выглядел как отпрыск Квазимодо или гигантский слизняк. Даже горгульи на крышах соседних домов непроизвольно содрогнулись.
Роттерман распознал меня, и его желтоватые глаза, похожие на таблетки, вспыхнули.
– Рад вас видеть, мои сладкие, – сказал он с такой подкупающей искренностью, словно у него была предвыборная кампания и наши голоса были решающими. Любезность этого мужлана была столь неожиданна, что я оглянулась в поисках невидимых мне существ, к которым он обращался.
– Ну, – сказал он, остановившись прямо перед нами. Грубая улыбка исказила изрытое оспинами лицо. – Как думаете, поч'му белым телкам нравятся черные парни?.. Может, они хотят потуже набить кошелки? – Он незаметно подмигнул мне. – Или дело в старом добром копье?
Кейт внезапно вспомнила о делах в офисе и быстро удалилась. А я стремительно направилась вверх по каменным ступеням.
– У меня есть хорошее предложение. Почему бы тебе не проверить силу упругости колес твоего лимузина, воспользовавшись собственной тушей? – бросила я ему через плечо.
Проскользнув через детектор металлических предметов, я галопом помчалась к залу судебных заседаний, но в вестибюле было полно народа, и Роттерман умудрился поймать меня за запястье.
– Так ответь мне, он правда Пиздобог? – Я почувствовала, как мой живот посылает рвотные позывные, и не проронила ни слова, но он продолжал: – Все дело в том, крошка, и я те'е не шутки шучу… – Влажные глаза Ротти сверкнули, словно он собирался открыть мне тайну. Причем мою тайну. – Знаешь, есть у наших такая поговорка: «Сделал черному минет – и назад дороги нет».
Ощущение тошноты усиливалось. Вот как Зак отплатил за мое доверие – представил своему гнусному агенту подробный отчет о наших кувырканиях. Типичный мужчина: сделано – сказано. Я сама виновата. Как можно было думать, что у этого парня есть мозги? Мозги рок-звезды – это то, чем он думает, что умеет думать.
– Давай разберемся раз и навсегда. Ты хочешь сказать, что я спала с твоим талончиком на обед? – рявкнула я, выплескивая все накопившееся негодование.
– О, да ты читашь маи мысли. Какая умная цыпа!
Я с презрением оглядела его и зашагала вперед, надеясь затеряться среди толпы полицейских, проституток и сумасшедших водителей, стоявших вдоль стен и нервно зубривших свои лживые монологи, которые они вот-вот должны были пролепетать на свидетельском месте. Стремительно влетела в зал судебных заседаний номер один. К моему негодованию, Роттерман, преследовавший меня, попросил сидящего рядом мужчину подвинуться и втиснулся в освободившееся кожаное кресло.
– У нас в муз'кальном мире есть пагаворка, – растягивая слова, нашептывал он. – Понравилась конфетка – угости друга. – Губы его стали клейкими и липкими. – Общие радости – общие сладости, как говорится. Или убить двух зайцев одной палкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98