У нее есть только «здесь» и «сейчас», как сказал бы Дейв. Но его здесь нет. А он нужен ей. Гвен должна ему тот день, который обещала. И еще многое.
— Куда ты? — встрепенулась Шарлотта.
— Я твоя сестра, а не смотрительница. Сами улаживайте свои дела. — Гвен подняла со стола одну из конторских книг и вручила ее Роберту. — Сожги, раз занялся этим. На суде ты, может, и блестящий адвокат, Роб, но твои книги — это просто каша.
— Не смей критиковать моего мужа!
Гвен проковыляла в спальню и упала на кровать. За ее спиной в воздухе повис горький, виноватый смешок, смешанный с острым запахом жидкости для зажигалок.
— Ну? — Роберт присел на корточки у каминной решетки. Колено его затрещало.
Шарлотта знала: колено он повредил во время игры в футбол. Точно так же она знала, совершенно точно, сколько муж должен не спать, чтобы у него под глазами легли такие глубокие тени. Она не знала только, что теперь нужно говорить.
— Ну? — Она сложила руки и балахон ярко заколыхался.
— Что она сделала с Дейвом? — рыкнул Роберт.
— Ничего она с ним не сделала. Гвен не могла… — Она заговорила тише. — Ты и правда считаешь, что Гвен могла бы соблазнить мальчишку?
— Это клише и бессмысленный оборот, но, если уж на то пошло, я считаю, что твоя сестра очень привлекательна. Как-то негромко…
Шарлотта разгладила губную помаду, поспешно поджав губы. Забросила круто завитый черный локон за ухо.
— Ей тоже больно.
— Всем больно.
Она прижала руки к животу, разминая его кроваво-красными ногтями.
— И кто в этом виноват?
— Все.
Шарлотта погрозила мужу пальцем.
— Если ты велел Дейву умаслить ее, я тебе никогда не прощу.
— И что в этом нового? Ты мне никогда ничего не прощаешь.
— Я? А кто из нас не дает заглохнуть этой ссоре?
— Это ты отправила мои книги на ревизию.
— А ты настоял на том, чтобы забрать коттедж.
— Ты написала этот сценарий.
— Ты попытался забрать Лонг Бич. Смех Роберта закончился долгим вздохом, он пригладил рукой волосы.
— У нас столько поводов для ссор…
— ..зачем нам оставаться супругами? — дрожащий голос Шарлотты сорвался.
Роберт поправлял свой галстук-бабочку. Разозлившись на узел, он схватился за один конец и, яростно потянув, развязал его, потом швырнул галстук в камин и расстегнул пуговицу на воротничке рубашки.
— Мы остаемся мужем и женой, мы ссоримся, мы все это делаем потому что я отказываюсь тебя отпустить. Черт побери, Шарлотта, я сказал тебе в день нашей свадьбы, что я твой навсегда. В радости и таком несчастье, какое мы только можем сами себе устроить.
Шарлотта шагнула вперед, неуверенно протягивая к нему руки. Роберт стремительно подошел к ней и крепко обнял.
— Это все я виноват.
— Нет, я.
Они отдались буре чувств. Шарлотта схватила его голову и покрыла поцелуями. Он ответил тем же, но предпочел сразу поймать ее губы: эти невыносимые, ветреные, роскошные, невозможные губы.
Шарлотта икнула сквозь рыдания и крепко его обняла.
— Давай больше никогда не заходить так далеко.
— Никогда.
Они долго прижимались друг к другу, пока наконец Шарлотта не ахнула, отстранив его от себя.
— Что нам делать с Дейвом и Гвен?
— Ты меняешь темы разговора быстрее, чем адвокат, чей клиент виновен, ты это знаешь?
— Гвен зовет меня живчиком.
— Можно подумать, что это плохое свойство. Однако я должен буду отдать ей должное, если она смогла поймать моего братца.
— Но мы их свели вместе, нам это и улаживать.
— Как? Нас не назовешь специалистами по примирениям, Лотти.
Она по-девичьи зарделась, услышав ласковое «Лотти».
— Мы этим займемся. После того, как позанимаемся собой.
Она повела Роберта вниз. Они шли по ступенькам рука об руку, шагая одновременно и останавливаясь на каждой.
— С утра, хотя и не пораньше, — пробормотала секретарше Гвен, утаскивая учебники к своему столу. Там ее ждала кипа записок и предложений, но от Дейва ничего. В течение трех недель от него ничего не было.
Он находился в Нью-Йорке, подписывал контракты. Во всяком случае, так сказал Роберт, когда они с Шарлоттой закончили свой второй медовый месяц и вернулись в Лос-Анджелес.
Двадцать восьмое августа смотрело на нее с настольного календаря, обведенное в угрожающую рамку. Сегодня уже двадцать девятое: ее экзамен сдан, и она может жить дальше. Если это можно назвать жизнью. Гвен смяла страничку в тугой комок и послала его рикошетом от стены в мусорную корзину.
— Два очка, — похвалила Кэнди, ставя перед Гвен чашку чая.
— Два очка, два дня, два года. — Два дня на экзамен, который заставил ее волноваться в течение двух лет. Целеустремленность, усилия, а теперь он кажется совсем не таким важным. Гвен послышался голос Дейва: «Либо ты это знаешь, либо нет».
Она сдала успешно. Еще она знала, что любит Дейва: это единственная вещь в ее жизни, в которой она не сомневалась. Но вся ее учеба не помогала ей решить, когда снова с ним увидеться, что сказать, как попросить прощения.
Когда ее мать узнала, что Гвен оставила Шарлотту и Роберта в коттедже без присмотра, то обвинила ее в том, что она лишилась разума.
— Нет, мама, — пробормотала она в трубку, разглядывая трещину в потолке, — я лишилась покоя.
В своем кабинете она невидящими глазами смотрела на гравюры на стенах, мечтая, чтобы там было немного больше цвета, больше пурпурных и красных бликов. Больше жизни.
— Ваша сестра на первом телефоне, — сообщила Кэнди, кивая на мигующую розовую лампочку.
Через пять минут Гвен повесила трубку Обед — это самое малое, что может сделать для нее Шарлотта.
— Ты меня подставила.
— Гвен, не выходи из себя. Гвен медленно повернулась лицом к сестре:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55