— Ты считаешь бегство легким? Хрипло брошенные слова рвали сердце Гвен на части. Она еле сдерживалась, чтобы не побежать за Дейвом, не обхватить его и не потрясти хорошенько, так, как трясут дерево, вросшее корнями в почву… Это будет слишком похоже на то, что сделала бы Шарлотта. Им надо найти другие, собственные решения, А если, в конце концов, они не смогут подойти друг к другу, им надо посмотреть правде в глаза и перестать мучиться.
— Я не имела в виду того, что говорила, — неуверенным голосом отозвалась Гвен. — Мы не очень-то умеем с тобой ругаться.
— С этим я спорить не стану.
— Я и не хочу спорить.
— Я тоже, — он поднял руку, прерывая ее следующую фразу. — Гвен, давай не будем выстраивать дело, как на суде: один тщательно продуманный аргумент против другого такого же. Ладно? Я не хочу так разрешать наши неурядицы.
— А как ты хочешь?
— Никак, — это прозвучало неожиданно для него самого, хотя он должен был давно догадаться, что все к тому идет.
Гвен обхватила себя руками, и Дейв вдруг почувствовал, как по ее голому плечу пробегает дуновение воздуха, почувствовал холод пропасти, которая легла между ними.
— Почему ты не сказала мне, что тебя раздражает подход «живи одним днем»?
— Пока ты не начал тыкать мне в нос верностью, я этого не осознавала. Я подавляю в себе злость, а не разжигаю.
— Я был твой, Гвен. Каждый день. Чего ты еще хочешь?
— Всего. Мой отец уходил от нас каждый раз, когда начинали повышаться голоса. Я не могу всю жизнь ходить на цыпочках вокруг других людей, чтобы только не поссориться. Мне необходимо знать, что мы можем поругаться, и ты все равно останешься.
— Если остаться или нет будет зависеть от меня, я останусь. Но я не хочу быть прикованным. Это не любовь, а сущий ад, Гвен.
Она уставилась на траву. В коттедже мисс Стикерт предпочитала смотреть на книжки, а не на него, как будто в противном случае ее чувства победят ее рассудок, и ее решимость растает, как происходило с ее матерью каждый раз, когда отец возвращался.
— Но ведь речь идет о нас, а не о них, — Гвен еле сдерживала слезы. — Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали: мы слишком далеки друг от друга, между нами расстояние в тысячи миль.
Она схватила край своего платья и дернула его вверх, собирая подол в руку. Чтобы дойти до дорожки, ей пришлось пройти мимо него. У Гвен дрожали руки и она не решилась снова прикоснуть, я к Дейву.
— Я ухожу отсюда, пока окончательно не выказала себя дурой, — обошла бассейн и направилась к дороге.
Дейв смотрел, как Гвен уходит, как разбилось ее отражение, когда она прошла по лужице около мостков. Мокрые следы отмечали ее путь по камням. «Иди следом», — казалось, говорили они.
Дейв не двинулся с места.
Его королева амазонок шагала бы крупными шагами, решительно прыгала, выступала бы величаво, а Гвен осторожно переступала по колкой траве. Она нечасто ходила босиком. Это не свойственно его Гвен.
«Если когда-нибудь она решится всерьез, то по жизни пойдет не с тобой», — эта мысль вдруг пронзила Дейва, как луч света, блеснувший в сознании, как солнечный зайчик от пивного стакана, медленно перекатывавшегося по дну бассейна.
Дейв начал мучить себя, воображая спокойного, уравновешенного мужчину, которого Гвен когда-нибудь встретит в каком-нибудь кабинете здания с кондиционированным воздухом, освещенного флуоресцентными трубками (ни одного витража и близко не будет), мужчину, который никогда не пощекочет ее без разрешения, не заставит ее сморщить носик плохим каламбуром или грубым нарушением моды, вроде гавайской рубашки. И не будут они в постели изучать комиксы.
Дейв подарит им на свадьбу парные счетные машинки и будет прекрасно вести себя потом на свадебном приеме. Тогда-то уж он будет знать, что целовать ее не следует.
— Ведь именно так все началось, не на расстоянии в миллион миль, а рядом, тело к телу, с поцелуями во время танца.
— Куда она направляется? — Роберт, торопясь, подошел к брату.
Однажды давным давно Дейв хотел сделать ее счастливой. Его достижением стало двое несчастных людей и личная свобода.
— И что в этом хорошего? — задал он вопрос в пространство, глядя, как Гвен подходит к своей машине, Она обернулась, увидела их с братом, стоявших плечом к плечу у бассейна.
— Роб сказал, у тебя хорошо пошла работа, — крикнула Гвен. Открыла рот, чтобы сказать еще что-то, не смогла и залезла в машину.
Роберт потопал обратно в дом, его отчаянными жестами звала Шарлотта. Склонив головы друг к другу, они бурно засовещались.
Дейв засунул кулаки в карманы.
«Останови ее, ты, идиот. Сделай что-нибудь». Возможно, эти возникшие в его мозгу слова внушила ему Шарлотта от дверей дома, возможно, они шли из его сердца. Во всяком случае, ноги его стали двигаться.
Повернув ключ зажигания, Гвен завела машину и вытерла глаза. Громко высморкалась и снова включила заглохший мотор. Машина издала мерзкий скрежещущий звук. Она растерянно улыбнулась Дейву, который остановился у края выездной дорожки, но он не стал подходить ближе, и слеза покатилась по щеке.
— Роб упоминал о галерее, — Гвен промакнула смятой салфеткой розовый распухший от слез нос. Как будто Роберт все объяснил.
Упомянул ли брат о том, что Дейв потерял всякий интерес к своей первой персональной выставке? Как он пытался погрузиться в драки и разгул, только для того, чтобы снова и снова возвращаться к здравому смыслу и рассудительности.
Внимание Дейва больше не занимала, как раньше, борьба добра со злом. Самой трудной оказалась борьба, которую надо завершить к обоюдному удовлетворению обеих сторон, борьба, в которой ваш противник, что бы там ни говорилось, вас любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55