Одна из тех, которым я всегда завидовала, перекусывая в одиночестве, и про которые думала – ну почему у всех остальных масса приятелей? В общем, если вы в следующий раз увидите счастливую группу людей, вспомните, что они, возможно, просто только что провели вместе часок-другой, вышибая дух из невинных подушек.Обратно мы возвращались с трепетом. Что еще можно было придумать? Я была искренне поражена тем, что она нам предложила. Спектакль. Она пригласила добровольцев. Я сидела молча. Встала девушка лет двадцати пяти и поведала нам свою историю. Начиная с одиннадцати лет, она подвергалась в школе издевательствам. Шайка девчонок избивала ее, пинала ногами, отнимала выполненные задания, сталкивала ее с лестницы. Когда ей исполнилось четырнадцать, мать наконец-то обратила внимание на следы от укусов на руках дочери.– Я им никогда ничего плохого не сделала.Эта девушка стояла перед нами и спрашивала, не можем ли мы ей объяснить, за что над ней так издевались.Объяснить мы не могли. Зато могли помочь ей вернуть силы и возможности. Ей предложили выбрать из нас тех, кто сможет изобразить ее преследовательниц. Она выбрала четырех девушек. На пол положили небольшого плюшевого мишку, который изображал саму девушку. Те четверо встали вокруг него и начали его пинать. Они орали оскорбления:– Ты, плакса-вакса! Тупица! Только посмей сказать кому-нибудь, мы тебя убьем!Даже смотреть на это было мучительно. Девушка плакала. Потом руководительница сказала ей:– Что, по-вашему, должно сейчас произойти? Она вскочила на ноги и пронзительно закричала своим мучительницам:– Что, черт вас возьми, вы делаете? Вы знаете, сколько мне лет? За что вы бьете меня?Три ошеломленные хулиганки слушали ее.– Вы что, не понимаете, что делаете? Бога ради, когда вы это начали, мне было всего одиннадцать! Почему я? Что я вам сделала? Посмотрите на эти синяки! – Она все кричала, и кричала, а потом захохотала. – Я столько лет мечтала сказать все это!– Этого достаточно?– Да. Спасибо вам огромное.– Все пьют воду, – заявила француженка. – Нам раздали одноразовые стаканчики. Эти пластиковые стаканчики отличная вещь, их всегда можно пожевать.– Кто-нибудь еще?Встала американка. Ей было за тридцать, очень худенькая.– Моя мать била меня. У нас происходили ужасные скандалы, – призналась она.– Что ж, выберите кого-то на роль матери.Она осмотрела нас, и ее взгляд упал на меня.– Изабель.О Господи. Разве я этого хотела?– Сколько вам будет лет? – спросила я.– Около четырнадцати.Да есть ли Бог на свете? Представляете, моей дочери столько же!– А из-за чего вы скандалили?– Да из-за всего подряд.– Хорошо, я знаю, с чего начать.И я начала изображать саму себя в наихудшем варианте – раздраженную и очень уставшую.– Ты будешь хоть когда-нибудь убирать за собой вещи или мыть посуду? Меня уже просто тошнит от всего этого!– А меня тошнит от того, что ты вечно ко мне придираешься! – завопила она в ответ.– По-моему, уже самое время начать хоть что-то делать в доме, если ты желаешь, чтобы к тебе относились, как к взрослой! Я делаю все сама! Только я одна!– А я не прошу тебя убираться!– Не будь дурочкой – кто-то должен мыть посуду!– По-твоему, меня это волнует? – вопила она.– Черт, да тебя должно это хоть немного волновать!– Пойди трахни себя!Моя дочь никогда не говорила мне ничего подобного. И слава Богу, а то бы я ей точно врезала. Зато я знала свою следующую реплику.– Не смей мне такого говорить. С кем ты, по-твоему, разговариваешь?– С тобой, сука!Это был дико. В точности кошмарный скандал с моей собственной дочерью. Из тех, что происходят у нас раза два в год, только еще ужаснее. Было жутко слышать саму себя, вот так кричащую на ребенка. Даже если ему тридцать пять и он только притворяется ребенком. Мне было стыдно.– Ударьте ее по руке, – шепнула мне на ухо руководительница. Я вздрогнула и ударила.– Да пошла ты...! – заорала она. Я снова ударила.– Не смей так со мной разговаривать! – закричала я и ударила еще раз, очень сильно. А чего я добиваюсь? Немедленного послушания? Слез?– Я тебя ненавижу! – завизжала она.– Я сыта тобой по горло. Ты просто невыносима! – Я была готова сама разрыдаться. Воплощался в жизнь мой самый кошмарный сон.– Все, достаточно, – пришла мне на помощь руководительница. Она обернулась и мягко заговорила с тридцатипятилетним подростком:– Что вы хотите сказать ей сейчас?Я ожидала гнева. В конце концов, это семинар по гневу. Но не угадала.– Мам, прости меня. Я только хочу сказать, что я столько лет злилась на тебя. Я просто не понимала, каково тебе было, когда папа ушел и все такое. Ты говорила правду – я никогда ничего для тебя не делала, но я была эгоистичным ребенком и ничего не понимала. Мама? – обращалась она ко мне.– Я знаю, – ответила я. – Я понимаю. Я твоя мама. Я люблю тебя. Прости меня.Она обняла меня.Я села и задумалась о своей дочери и о наших с ней отношениях. Мы с ней уже давно не скандалили. И я молча поклялась себе, что в следующий раз, когда она начнет грубить или давить на меня, я просто выйду из комнаты. Я сыграла эту сцену сейчас и, по милости Господней, уже никогда не захочу повторить ее. Я пришла на этот семинар, чтобы узнать что-то о гневе, и никак не ожидала подобного урока. Я была потрясена сильнее, чем американка.– Воды? – предложила она. Я бы выпила виски.– Давайте отдохнем, – предложила француженка, посмотрев на меня, и включила танцевальную музыку. Я танцевала глупый вальс и вспоминала, как танцевала глупые вальсы со своей дочерью. И песенки, которые мы пели вместе с ней, и игры, в которые играли. Я превратила свой танец в благодарение той красивой юной деве, что сидела сейчас дома с друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82