И несмотря на жестокое разочарование, которое испытала несколько минут назад, Элламария твердо знала, что в один прекрасный день ее мечта осуществится и Боб будет принадлежать ей. Навсегда.
— Во сколько тебе надо уходить? — спросила она, поворачивая его запястье, чтобы посмотреть на часы.
— Примерно через полчаса. Мне придется сначала вернуться в театр — я там кое-что оставил.
— Да что ты, — изумилась Элламария. — А я думала, что ты все захватил.
— Нет, — сокрушенно покачал головой он. — Я только сейчас сообразил, что забыл там кое-какие вещи.
— Может, сценарий? — спросила она, сверкнув глазами.
Боб расхохотался.
— Нет, — ответил он и тут же спохватился. Надо было сказать «да».
— А что тогда? — Элламария и сама не могла понять, чего добивалась. Ей было вовсе не так уж важно, должен он вернуться в театр или нет. Однако что-то в поведении Боба неуловимо подсказывало ей: он не хочет, чтобы она об этом знала.
— Ничего особенного, — сказал он, отводя глаза в сторону. — Так, ерунда.
— Тогда почему тебе так уж обязательно туда заезжать? — спросила Элламария, понимая, что поступает глупо, но уже не в силах себя остановить.
— Просто мне надо, вот и все, — отрезал Боб, уже начиная раздражаться.
— Так что же это такое?
Боб вздохнул.
— Ну, ладно, — медленно произнес он. — Это рождественский подарок.
Элламария выпрямилась. Сердце ее заколотилось.
— Для нее, да?
— Да, — сокрушенно кивнул Боб и взял се за руку.
Но Элламария отдернула ее словно ужаленная. Господи, ну почему он не мог соврать? Кто его тянул за язык?
Впрочем, да… А ведь в последние недели она буквально из кожи вон лезла, чтобы отвлечься от мыслей о Рождестве. О том, что Боб собирается провести его со своей благоверной. А она останется одна. Ее родители не смогли (или не захотели) прилететь, а у нее самой возможности побывать дома тоже не было.
— Элламария! — произнес он умоляюще.
Она не ответила.
— Извини. Зря я тебе сказал.
Элламария решительно встряхнула головой.
— Ничего, — сказала она наконец. — Я сама виновата.
Нечего было к тебе приставать. Ясно же, что ты должен был купить подарок своей жене. Я просто сама не знаю, что на меня нашло.
— Ты же знаешь, как я хотел бы встретить Рождество с тобой, — промолвил он, слегка кривя душой.
— Честно?
Боб кивнул.
С минуту Элламария молчала, а он терпеливо дожидался, пока она заговорит. Когда она наконец нарушила молчание, то сказала именно то, чего он больше всего боялся.
— А знаешь, — сказала она, глядя в сторону, — о чем я подумала несколько минут назад, когда ты сказал, что припас для меня сюрприз?
Боб напрягся и устало провел пальцами по глазам.
— Ты знаешь, что я надеялась услышать?
— Да.
Элламария посмотрела на него в упор.
— Я надеялась услышать, что ты уходишь от жены.
— Я знаю. Извини.
— Вот что сделало бы меня самой счастливой на свете, — добавила она. — Моя мечта — всегда быть вместе с тобой!
Боб взял ее за руки и посмотрел прямо в глаза.
— Скоро мы будем вместе. Непременно. Обещаю. Просто… — Он замялся, затем продолжил:
— Не так легко одним махом обрубить одиннадцать с лишним лет своей жизни.
— Ну, может, ты просто честно ей признаешься, что завел другую женщину? Не может же она тебя удерживать силой, зная, что с ней ты несчастлив. Тебе ведь плохо с ней. Боб? Ты же хочешь быть со мной, да?
— Конечно, дорогая.
Элламария всплеснула руками.
— Ну так признайся же ей! Расскажи про нас.
— Хорошо, постараюсь.
— Нет, — покачала головой Элламария. — Пообещай мне, Боб. Поклянись, что расскажешь.
Он посмотрел в сторону, лихорадочно размышляя. Что делать? Что сказать?
В это мгновение Элламария прикоснулась к его щеке и, заставив повернуть голову, заглянула ему в глаза.
Ее взгляд был затуманен и преисполнен мольбы, как у ребенка, выпрашивающего долгожданную игрушку. Ну как ей отказать? Боб улыбнулся и кивнул.
— Хорошо, — промолвил он. — При первой же возможности я ей все расскажу.
И тут же проникся глубочайшим отвращением к самому себе.
Элламария восторженно прильнула к нему.
— Боже, как же я тебя люблю! — вскричала она. — Ты никогда не пожалеешь, клянусь! Со мной ты будешь счастлив.
— Не сомневаюсь, — сухо произнес он.
Из-за закрытой двери кабинета Билла Прюитта доносились монотонный гул голосов и стрекотание пишущих машинок. Все обсуждали одно и то же. Дженнин Грей не явилась на съемки утром в четверг. Честолюбивая Дженнин Грей, для которой не было в жизни ничего важнее работы, пропустила съемки.
Недоуменно покачав головой, Билл закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он догадывался, о чем все сейчас говорят.
Что Дженнин Грей относится к своему делу свысока, убеждена, что достойна куда большего, и, не явившись, просто лишний раз подчеркнула свое высокомерие. Он решил поговорить с самой Дженнин Грей.
Однако пока разговор у них не клеился. И как после этого он может хоть попытаться ее выгородить, если она наотрез отказывается сказать, где была вчера утром?
Билл Прюитт снова вздохнул и отвернулся от окна.
Дженнин, понурив голову, сидела у его стола, нервно теребя носовой платочек.
— Джен, — сказал Билл и тут же заметил, как напряглись ее плечи. Подойдя поближе, он произнес:
— Посмотри на меня, Джен.
Дженнин Грей приподняла голову, и он заметил, что се веки опухли, а глаза покраснели от слез.
— Если не хочешь рассказать, где была, то придумай хотя бы что-нибудь. Наври с три короба, по только не талдычь о своем сожалении.
— Дженнин всхлипнула и помотала головой:
— Не могу, Билл. Хоть убей, не могу.
— Тогда скажи правду, — настаивал он. — Если хочешь, я поклянусь, что буду нем как рыба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127