— Ты на что-то сердишься? — озабоченно спросил Боб.
— Нет.
— А кто тебе звонил?
— Кейт.
— Она придет сегодня?
— Да. С Джоэлем.
— Вот как? Значит, они еще встречаются?
— Да. А что, тебя это удивляет?
Боб недоуменно посмотрел на нее.
— Послушай, Элламария, в чем дело? Что за муха тебя укусила?
— Никто меня не кусал, — огрызнулась она. — Я тебе уже сказала.
Достав из картонки одно из готовых блюд, она засунула его в духовку.
— Что ты делаешь?
— Не хочу, чтобы оно остыло. Я должна сначала принять ванну.
— Надо же, а я-то надеялся, что ты для меня разделась.
Элламария даже не улыбнулась.
Пожав плечами, Боб уселся за стол и приступил к трапезе.
Когда Элламария вышла из ванной, он сидел перед телевизором.
— Что-то интересное? — Элламария сокрушенно покачала головой. — Много я пропустила?
— Уже кончается.
— Что же ты не позвал меня?
Боб уставился на нее, недоуменно моргая.
— Почему ты меня не позвал? — повторила Элламария.
— Извини, не сообразил.
— Да, со смекалкой у тебя слабовато, — съехидничала она. ««
— Послушай, Элламария, тебе не надоело? — обиженно произнес он. — Если ты на меня обижена, так и скажи.
Но только, будь добра, объясни, в чем дело.
Вместо ответа Элламария ткнула вилкой в еду. Однако есть не хотелось. Она молча отодвинула тарелку в сторону.
— Что случилось?
— Пора бы и самому догадаться.
— Извини за тупоголовость, но я не понимаю. Объяснись, будь любезна.
— Так ведь в том-то и дело. Боб! Ты не понимаешь!
Боб беспомощно пожал плечами:
— Знай я, что понимать, то хоть бы постарался.
— Тогда попытайся понять, что перед самым Рождеством ты мне кое-что пообещал. О чем, похоже, благополучно забыл.
— Что пообещал?
— Ах, какая прелесть! — воскликнула Элламария. — Что пообещал? Ты прекрасно знаешь что! Пообещал рассказать о нас своей благоверной, вот что! Пообещал, что мы будем вместе. Еще пообещал…
Боб встал и выключил телевизор.
— Послушай, а почему ты именно сейчас завела этот разговор? — спросил он, глядя на нее, но Элламария отвернулась и уставилась в окно.
Тогда он подошел к ней и задернул шторы.
— Потому что ни о чем другом я думать не способна, — ответила Элламария.
— Даже сейчас, перед спектаклем?
— Да, даже перед спектаклем, представь себе. Видишь ли, Боб, моя жизнь состоит не из одних спектаклей. Есть в ней кое-что поважнее. Ты, например. По меньшей мере я так считала.
— Ты напрасно себя заводишь, Элламария. Тебе не из-за чего волноваться.
— Нечего говорить со мной, как с ребенком! — Закричала она. — Может быть, тебе на все наплевать, а для меня это — самое главное! Да, тебе все безразлично. И моя судьба тебя нисколько не волнует. Ты мне за все Рождество ни разу не позвонил! У тебя есть жена и ее паршивые лошади, а вдобавок еще и я, и театр. С какой стати ты должен хоть чего-нибудь лишиться? У тебя есть все, негодяй ты этакий!
, И не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!
— Я ухожу, — ответил Боб, — потому что ты ведешь себя глупо и безответственно. Ты сама не понимаешь, что говоришь, а я не хочу ссориться с тобой перед премьерой.
Тебе это тоже ни к чему. Позже все обсудим.
— Вот уж нет! — завизжала Элламария.
Боб остановился как вкопанный.
— Никаких «позже» больше не будет, — продолжала она. — Ни для меня, ни для тебя. Боб. С меня довольно!
Хватит! Мне это все осточертело, да и ты тоже осточертел!
Вдруг она увидела, как побелело его лицо. Медленно выговаривая слова, он сказал:
— Остановись, Элламария, прошу тебя. Возьми себя в руки, прежде чем наговоришь чего-нибудь такого, о чем потом пожалеешь.
— Я говорю, что между нами все кончено! — запальчиво выкрикнула Элламария. — Баста Поигрался — и будет! Ты понял? А теперь убирайся! Надеюсь, дверь сам найдешь?
— Я должен отвезти тебя в театр.
— Я сама доеду. Убирайся! Сейчас же!
Схватив пальто, он вышел, с грохотом хлопнув дверью.
В тот вечер Элламария Гулд сыграла лучшую роль в своей жизни. Никто не заметил, что с ней что-то неладно, только она знала, что творится в ее душе.
После ухода Боба она бросилась ничком на диван и расплакалась навзрыд. Актриса прекрасно понимала, что зашла слишком далеко. Наговорила такого, чего вовсе не думала. Словно внутри у нее сломался какой-то механизм, из-за чего она полностью утратила всякую власть над собой. Больше всего ее тревожило, что Боб теперь никогда ее не простит. После учиненного ею скандала никогда не вернется к ней.
Когда Элламария приехала в театр. Боб был в своем кабинете, однако секретарша передала, что он просил его не тревожить, и Элламарии пришлось уйти. Уединившись в своей уборной, она заперлась изнутри, не желая ни с кем общаться. Она дала себе зарок, что отыграет спектакль, чего бы это ей ни стоило. Боб столько натерпелся сегодня из-за ее несдержанности и строптивого нрава, что она не могла — не имела права — подвести его.
Перед самым выходом, наложив последние штрихи грима, она посмотрелась в зеркало, однако увидела в нем только его лицо, растерянное и опечаленное. Боб взирал на нее с немым укором, не понимая, что заставляет ее произносить столь жестокие слова. Господи, и что ее только за язык дернуло? Как она могла причинить такую боль Бобу, который не только любил ее, но и ухаживал, как за ребенком, который никогда сам не обижал ее?
По окончании спектакля ее трижды вызывали на бис, всякий раз подолгу, продлевая и без того нестерпимую агонию. Элламария понимала, что должна как можно быстрее сбежать, вырваться отсюда, прежде чем случится непоправимое.
В гримерную она бросилась бегом и снова заперлась в своей уборной. Кто-то несколько раз требовательно стучал в дверь, но она не отвечала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127