Она давно уже не испытывала настоящей радости — все десять лет, которые прошли после того, как их сын Билли умер как раз накануне своего двадцать третьего дня рождения. Эстер очень редко говорила на эту тему, но новые друзья, которых она завела после переезда с Дальнего Востока на Лазурный берег, понимали, что ее энергичная деятельность, настораживающая чрезмерность в употреблении вина и постоянное общение с молодежью, традиционно появлявшейся на ее званых вечерах, — все это результат отсутствия детей. Однако никто из друзей не догадывался, чем занималась Эстер во время своих поездок по всему миру в поисках антикварных вещей для небольшого магазина Уолли в Ле-Канне, так как она очень редко возвращалась домой без покупок.
Источник состояния четы Делани являлся одним из самых тщательно хранимых секретов на Ривьере, поскольку никто не верил — во всяком случае, гораздо интереснее было не верить, — что доход Уолли от магазина, учитывая то, что сам Уолли проявлял удивительное равнодушие к антиквариату, мог обеспечить им тот образ жизни, которым неизменно наслаждались супруги.
Порхая по вечеринкам в вызывающе роскошных нарядах, Эстер очень любила рассказывать истории о том, как они жили в Сингапуре, Малайзии и Гонконге. И они наверняка действительно жили там, поскольку она очень много знала об этих местах, так что все уж никак не могло быть выдумкой. Однако никто так и не смог выяснить, чем же чета Делани занималась, пока не начала торговать антиквариатом. Предположение, что Уолли — бывший военный, было наиболее популярным среди их знакомых, но не потому, что он внешне походил на военного. Просто никто не мог найти разумного объяснения, почему Уолли сам не признается в этом. Некоторые считали, что Уолли хотя и был военным, но был осужден военным трибуналом за проступки, вероятный диапазон которых простирался от активного участия в действиях пятой колонны до подглядывания в окна женских казарм. К счастью, Эстер пребывала в блаженном неведении относительно этих ужасных слухов, но ей нравилась атмосфера этакой загадочности, которую она сама тщательно культивировала.
Правда заключалась в том, что еще пять лет назад Уолли был сотрудником компании, производившей стиральные машины. В результате его некомпетентности их швыряло по всему миру: Уолли переводили из одного отделения компании в другое и в конце концов досрочно отправили на пенсию, даже без благодарного рукопожатия, на которое Уолли все же рассчитывал. Поэтому, когда сразу после переезда на Ривьеру они познакомились со своим нынешним работодателем и получили от него предложение, позволявшее им жить гораздо шикарнее, чем они жили до этого, Уолли и Эстер ухватились за новую работу обеими руками. Уже через два года Уолли наконец осознал важность своей персоны, а Эстер во время ее поездок удавалось удовлетворять все свои амбиции, связанные со стремлением подняться как можно выше по социальной лестнице, а также компенсировать тоску по несостоявшемуся материнству путем обретения роскоши и известности.
Не то было во Франции. Работодатель Настоял, чтобы здесь она вела более скромный образ жизни, и Эстер действительно жила довольно скромно, как и требовало ее положение. Большинство из знавших ее людей не поверили бы, что у нее хватит силы воли так ограничивать себя.
Глядя на Уолли, Эстер заморгала и улыбнулась. Нос в красных прожилках, блеклые карие глаза и редкие зубы — нет, его явно нельзя было назвать привлекательным мужчиной. Но Эстер любила мужа, а кроме того, она не представляла себе, как смогла бы жить без него, особенно после всех этих лет, проведенных вместе. В их доме слово Уолли считалось законом, так было и будет всегда, поэтому Уолли и работодатель тщательно следили за тем, чтобы Эстер как можно реже приходилось самостоятельно принимать решения. Это ее очень радовало, хотя в глубине души Эстер просто восхищалась современными независимыми молодыми женщинами, которые все чаще встречались на ее жизненном пути. Но, Боже упаси, она никогда не сможет так же бороться за место под солнцем, как это делали они. Нет, она очень счастлива с Уолли, за что ему огромное спасибо.
Чувствуя на себе взгляд жены, Уолли сунул руку в «бардачок», вытащил оттуда аккуратно завернутую маленькую коробочку и небрежно бросил ей на колени.
— Боже! — воскликнула Эстер; глаза ее расширились: на этикетке стояло имя известного ювелира. — Что на этот раз? Господи! Уолли! — Она задохнулась от изумления, увидев брошь с рубинами и бриллиантами, которая прекрасно могла подойти к новому вечернему платью с бахромой и блестками, купленному в Цюрихе. — Как это чудесно! — Эстер опустила со своей стороны козырек от солнца, полюбовалась брошью и испустила вздох, полный истинного наслаждения.
— Мы помирились? — спросил Уолли с хрипотцой в голосе.
На секунду Эстер застыла в недоумении, но, вспомнив все, положила ладонь на плечо мужа и успокоила:
— Разумеется, помирились, дорогой.
— Я ведь не хотел, ты же понимаешь, да? — спросил Уолли, имея в виду тот случай, когда перед самым отъездом он так грубо обошелся с Эстер, что она даже заплакала. Сделал это Уолли потому, что застал жену разглядывающей фотографии их сына Билли.
— Конечно, не хотел, — согласилась Эстер. Помолчав немного, она рассмеялась и добавила:
— Я знаю, что временами бываю просто невыносимой. Так что я тебя ни в чем не виню.
Уолли несколько раз затянулся сигарой, выпуская густые клубы дыма. Он словно хотел подавить в себе чувство стыда, которое испытывал каждый раз, когда жена брала на себя вину за его нетерпимость к ее горю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177