Дом семьи Московии не был элегантным: маленькое, окрашенное в кремовый цвет квадратное здание с такой большой верандой, что там на цепях висели качели, с черными ставнями и наружными ящиками для растений, где вся зелень уже высохла. По обеим сторонам улицы тянулись похожие дома. Однако у них на заросшем бурьяном заднем дворе высилось большое дерево, спереди располагался небольшой газон, где проплешин было больше, чем травы.На улице уже стемнело, и на веранде горел свет. Дендре вставила ключ в замок и рывком распахнула дверь. Ее встретил восхитительный аромат материнской стряпни: тушеной капусты, ростбифа, картофельных клецок. Этот запах, атмосфера уюта и любви заставили Дендре на время забыть о Гидеоне и проведенном в распутстве дне.Никто из родных не бросился встречать блудную дочь, и Дендре сообразила, что это один из трех вечеров в неделю, когда она занималась в школе искусств на Манхэттене. Отец поцеловал ее и помог снять пальто. Он и Орландо, старший брат, до сих пор были единственными мужчинами, которые для нее что-то значили. Теперь, когда Дендре познакомилась с Гидеоном, ей было с кем их сопоставить. По сравнению с полным жизни красавцем, в которого она влюбилась, отец выглядел старым, усталым, измотанным. При этой мысли у нее защемило сердце. Она обняла отца и на несколько секунд прижалась к нему.Возможно, Дендре впервые взглянула на отца без дочернего обыкновения видеть в отцах героев, белых рыцарей, всегда готовых прискакать и спасти их. Гершель Московиц – скорняк, тихий человек, довольный своей участью, он стремился к покою любой ценой, был счастлив в лоне своей религии и всей непритязательной жизни. Мать Дендре, Фрида, спокойно властвовала в доме. Оба они были скорее мечтательными читателями книг, созерцателями жизни, чем деятелями. Фрида с головой уходила в романы, поэтому ее дети и носили имена героев двух нашумевших книг, прочитанных во время ежегодных недельных летних отдыхов в горах на севере штата Нью-Йорк.Смущенная новыми для нее мыслями, Дендре отошла от отца.– Как дела в колледже? – спросил он. – И в школе искусств? Надеюсь, день прошел интересно, малышка?К счастью, у Дендре не оказалось времени на ответ, потому что появилась мать со словами:– Герш, ты каждый день задаешь одни и те же вопросы. Как день у Дендре может быть интересным, если она изучает в колледже бухгалтерию? Бухгалтерия есть бухгалтерия.Это было сказано не сурово, скорее буднично, и Фрида, обожавшая мужа, при этих словах погладила его по щеке и улыбнулась.– Ты, конечно, права, – кротко отозвался он.– Ужин через двадцать минут, – объявила Фрида и, обняв дочь за плечи, дошла с ней до подножия лестницы, там крепко стиснула ее, повернулась и направилась на кухню.Дендре стала подниматься, на середине лестницы остановилась и села на ступеньку. Атмосфера дома, любовь и уважение родителей окутывали ее, как мягчайшее кашемировое одеяло. Дендре обхватила себя за плечи. Мать с отцом всячески поддерживали друг друга. Способны ли она и Гидеон на такую любовь и преданность? Хватит ли у них сил, чтобы идти на жертвы ради детей? Все родственники и друзья родителей восхищались тем, как живут Московицы: просто, без ссор, в ладу и согласии. Дендре осознала, что ни разу не слышала пререканий в доме. В трудные времена (а таких дней было немало) родители никогда не жаловались, просто делали, что могли.Родственники – дяди, тети, двоюродные братья и сестры, гораздо более обеспеченные, занимавшие более высокое положение в обществе, – утверждали, что Фрида любовью к мужу, заботой о нем и о детях создает в семье такую жизнь, какую хочется ей, что это эгоистично. Критика была бессмысленной, потому что у родственников не имелось доказательств, что муж и дети Фриды недовольны этой жизнью.Дендре охватило беспокойство. Она и ее семья принадлежали к среднему классу и были довольны своей скучной, размеренной жизнью. Постоянство, уравновешенность, стабильность, размеренность – все это было в ее характере. Даже теперь Дендре радовалась тому, что представляет собой, гордилась своими корнями, хотя Гидеон показал ей иной образ любви и жизни; главное – иметь мечту и стремиться к ее осуществлению. Дендре чувствовала, что у нее нет возврата в родительское гнездышко, в гущу еврейской общины, бывшей до сих пор основой ее жизни. Вернуться означало бы отказаться от Гидеона, а это было немыслимо. Ей хотелось, чтобы он всегда любил ее, как сегодня, снова и снова, до конца жизни. Страсть глубоко прожгла ее, заклеймила как принадлежащую ему на всю жизнь.Дендре услышала, как мать напевает на кухне, и поняла, что она поистине дочь Фриды; она могла любить Гидеона так же сильно, как мать любила ее отца. Что до Гидеона, то в нем не было ничего от ее отца. Гидеон будет любить ее, как сможет, и этим удовлетворится. Дендре раз и навсегда решила, что это ее устраивает. И как будто бы оживилась от этой мысли. Она побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени, но направилась не в свою комнату, а постучалась в дверь Орландо и, не дожидаясь ответа, вошла.Ее брат поднял взгляд от книги. Каким красивым, веселым, нежным и добрым он показался Дендре. Она подошла и села на кровать рядом с ним. Орландо – гордость семьи – учился в Гарварде на последнем курсе медицинского факультета.– Привет, – сказала Дендре.– Привет, – ответил Орландо и широко улыбнулся. Дендре подумала, что брат всегда ей улыбается. Он обнял ее. Будучи на пять лет старше, брат относился к Дендре покровительственно с тех пор, как она была младенцем. Он называл ее малышкой, и в конце концов это стало домашним именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57