— Так и было. А могут десять таблеток плюс алкоголь быть опасны для жизни?
— Вероятно, она не приняла все десять. Я же говорил вам, что она была у меня пару месяцев назад. Вероятно, хоть несколько она использовала раньше.
— Хорошо, а пять, таблеток опасны? Или семь?
— Не думаю. И я не знаю, сколько она выпила алкоголя. Она говорила мне, что почти не пьет.
— А могла она получить рецепт где-то еще?
— Она могла побывать у десяти докторов в десяти городах — я бы про это ничего не узнал. Но от меня она другого рецепта не получала.
— Спасибо…
— Вы не дадите мне знать, как она? Она мне очень понравилась. Она была такая милая девушка.
Она и сейчас милая девушка.
— Я дам вам знать, — сказал Алекс и вернулся в комнату ожидания.
— Она ходила к каким-нибудь другим врачам, о которых ты знаешь? — спросил он у Джины. Та покачала головой. — Клер? У тебя должен быть личный врач.
— Пола Брауер, — сказала Клер. — Она в Дэнбери. Алекс снова пошел к телефону и позвонил доктору Брауеру.
— Боже мой, бедняжка Эмма, — сказала она, когда он сообщил ей, по какому поводу звонит. — Но почему… Что они говорят, какие у нее шансы?
— Они ничего не говорят. Мы не знаем, сколько это продлится.
— Но на Эмму не похоже подобное. Она не трус, наоборот, она очень упрямая молодая женщина. Я знаю ее много лет и не верю, что она сама приняла что-либо. Вы уверены, что это не что-нибудь другое?
— Здешние врачи, кажется, в этом уверены. И мы нашли пустую бутылочку от таблеток. Вы выписывали ей «Хальсион»?
— Совершенно точно — нет. Я не люблю наркотические лекарства и ни за что не прописала бы такое девушке-подростку. Если Эмма была перевозбуждена (а я не знаю, так ли это), то существует множество более мягких лекарств. Вы нашли пузырек? И кто был врач?
— Роберт Сарацен, Из Гринвича.
— Я не знаю его. — Она помолчала.
— Не знаю, почему Эмма пошла к другому врачу. Зачем ей это понадобилось? Она здоровая, полная сил девушка, она не ипохондрик, и никогда не любила бегать по врачам. Вероятно, что у нее возникли какие-нибудь ужасные проблемы, о которых я не знала, но даже если и так, я не могу себе представить, чтобы она пыталась убить себя. Бедная Клер, она должно быть чувствует себя как в аду. Скажите ей, пусть позвонит в любое время, если она захочет, чтобы я была в Нью-Йорке, я приеду. И скажите, что я считаю это несчастным случаем, я бы не стала говорить здесь о самоубийстве.
Или что-то другое, подумал Алекс. Это не было самоубийством и в то же время не несчастный случай — у нас нет никаких примет несчастного случая. И тогда остается убийство.
Он начал думать об этом, еще когда они ехали из Дариена в Нью-Йорк. Они отправились ее искать, потому что думали, что она в опасности, и опасность, которой они боялись, исходила не от нее самой, а от кого-то другого. Его сбил с толку вид, в котором они ее нашли: одну, платье задралось, как будто она заползла на кровать и натянула на себя одеяло, и пустой пузырек на ночном столике рядом с изголовьем. Но, конечно, все это могло быть подстроено. Это же первая мысль, которая должна прийти в голову писателя.
И он вспомнил ее туфли, поставленные ровненько рядом со стулом у кровати. Если она была слишком больна, чтобы тревожиться о смявшемся платье, то почему она побеспокоилась о туфлях?
И где ее сумочка?
Алекс представил себе ее номер. По-прежнему стоя у платного телефона в коридоре больницы, он увидел стул и под ним черные туфли с высокими каблуками. Гардероб с чем-то на полке, блузка, подумал он, аккуратно сложенная. Стол с пустой банкой грейпфрутового сока, который Эмма могла взять в баре своего номера. Ночной столик с лампой и выпуском журнала «Мирабелла». Другой ночной столик с телефоном, лампой, радиоприемником и пустой бутылочкой из-под таблеток. Кровать, стеганое одеяло, натянутое до подбородка.
Он быстро заглянул в ванную, чтобы узнать, не было ли там других лекарственных пузырьков. Но там не было ничего, кроме косметики, расставленной ровными рядами на мраморном туалетном столике.
Он позвонил в отель:
— Это Алекс Джаррелл, я был с матерью Эммы Годдар прошлой ночью, когда ее увезли в больницу. Кто-нибудь находил сумочку мисс Годдар в ее комнате?
— Вот этого я не знаю, мистер Джаррелл. Если вы подождете, я спрошу у горничной. — Через какое-то время клерк вернулся к телефону. — Сумочки не было Чемодан мисс Годдар упакован и мы храним его в приемном столе.
Алекс остался около телефона. Он достал карандаш из кармана и взял его, как будто собрался писать. Я забыл о коридорном — он отвел ее в номер. Вероятно он же и снял с нее туфли. Но почему? Где был Брикс?
Он подошел к двери в комнату ожидания:
— Я собираюсь наружу. Вернусь примерно через час. Клер подняла глаза. Веки были тяжелыми, лицо искажено.
— Куда ты?
— Я хочу выяснить, где они ужинали. И кстати, мне может понадобиться фотография Эммы.
— У меня есть, — сказала Джина и вынула свой бумажник. — Ой, постойте. Держу пари, что есть и получше, по крайней мере, больше. — Она порылась в журналах на столе, вытащила декабрьский номер «Вог» и листала его до тех пор, пока не наткнулась на рекламу «Эйгер» в целую страницу. — Как эта?
— Отлично. Спасибо, Джина. Вам ничего не нужно? Я могу принести, раз уж я выхожу.
— Нет, — сказала Клер. — Только возвращайся.
— Я всегда возвращаюсь. — Легкая улыбка едва коснулась ее губ, и он пошел по коридору, по которому они проходили этой ночью. Ночной портье ушел домой, но дежурный клерк нашел его телефонный номер и набрал для Алекса.
— Извините, что беспокою вас, — сказал Алекс, — но я пытаюсь выяснить, что случилось с мисс Годдар прошлой ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173