* * * Паксон остановился, чтобы напоить лошадей. Валентина слезла со своего коня и немедленно напала на него, впившись ногтями ему в лицо. Кровь потекла из глубокой царапины на щеке сарацина, и левый глаз стал распухать.– Сука, – рявкнул он, хватая ее за длинные разметавшиеся волосы. – Ты мне за все заплатишь! – пообещал султан, швыряя пленницу на песок.– Убийца! Убийца! – рыдала Валентина. – Я снова и снова буду царапать тебе лицо, пока ты не убьешь меня.– Ты слишком торопишься умереть! Пострадай сначала! И пойми, мне дела нет до тебя как женщины. Ты должна пострадать за предательства, совершенные тобой. Ты, конечно, умрешь, но позже, – с жестокостью во взгляде добавил он.– Глупец! – прошипела Валентина.Пошатываясь, она поднялась с песка. Паксон с силой дернул ее за руку и снова бросил на землю.– Тебе следует быть поосторожней в словах, не то так и будешь ползать по песку. А может, – задумчиво проговорил он, – мне стоит забрать у тебя одежду и заставить брести по пустыне голой? Ведь именно так ты поступила со мной!– Ты не посмеешь! – ужаснулась Валентина.– Почему же?Пленница сжала поплотней губы. Она бы не стала умолять его о пощаде, если бы он вознамерился ее убить, но оставить голой в пустыне!.. Впрочем, она не станет умолять, и чтобы он оставил ей одежду!Паксон сел на коня позади нее, и они продолжили путь. Валентина незаметно для себя заснула, положив темноволосую голову на согнутую руку, но была неожиданно разбужена: султан бесцеремонно сбросил пленницу на траву рядом с журчащим родником. Угольно-черные глаза смотрели на нее так, что она вдруг испугалась – испугалась грубой и жесткой силы, исходившей от ее мучителя. Этот сарацин с горящим взглядом убил своего брата, убьет он и ее… когда соберется с духом. Но, боже милостивый, что же он сейчас собирается с ней делать?– По твоим глазам вижу, ты боишься меня! Что ж, я рад. Менгис мертв, его федаины покинули тебя. Во всей этой огромной пустыне на многие мили вокруг никого нет, мы одни здесь с тобой. Тебе следует спать вполглаза, мне ведь может прийти в голову мысль убить тебя именно здесь!Как дикая кошка, налетела на него Валентина, царапая мучителю лицо.– Ты не имеешь права жить! – выкрикивала она, колотя его по груди кулаками.Паксону достаточно было лишь поднять руку, чтобы защититься от ее ударов.– Мне твои попытки изуродовать мое лицо, все равно что горному козлу укусы блох, – сказал он, хватая ее за тонкие запястья.– Ты и на самом деле козел, – прошипела Валентина, – грязный, вонючий… – она забилась в его руках, но чем сильнее сопротивлялась, тем крепче становилась хватка Паксона.Неожиданно он отбросил от себя Валентину, и она упала на землю возле его ног. Не успела девушка и глазом моргнуть, как султан сорвал с нее одежду. Они боролись, как дикие звери. Наконец Валентина вскочила на ноги и выпрямилась, тяжело дыша.Мощным ударом руки Паксон швырнул ее в ручей и, сбросив одежду, кинулся в воду следом. Валентина попыталась выбраться на берег, но мучитель снова стянул ее в воду. Израненная кожа девушки горела, и вдруг… она почувствовала песок у себя под спиной. Паксон прижал ее весом своего тела. Его руки были повсюду, грубые и требовательные.Валентина принялась брыкаться и раздирать широкую спину ногтями, чувствуя под пальцами липкую теплую кровь. Она вскрикнула – султан дернул ее за волосы так, словно отдирал их от головы. Теперь ее лицо находилось совсем близко от его самодовольно ухмыляющихся губ.Голова девушки откинулась назад, ей было больно в этом неестественном положении. Намотав длинные волосы на кулак, сарацин забавлялся ее болью и беспомощностью, оттягивая голову все сильнее. Казалось, еще чуть-чуть, и шея сломается.Прильнув губами к ее устам и оплетя мускулистыми ногами нежные бедра, Паксон проник в лоно, и Валентина прекратила сопротивляться, безучастно ожидая, когда же он оставит ее в покое.Султан, насладившись, свирепо оттолкнул пленницу в сторону.– Христианская сука, – прорычал он сквозь сжатые зубы.– Мусульманский подонок, – прошипела Валентина.– Расскажи мне, как Менгису удавалось разжечь в тебе страсть, я хочу это знать, – хрипло проговорил Паксон.– Об этом теперь знаю только я, а тебе остается лишь догадываться, но пригрози мне отрезать язык, я все равно ничего не скажу. А если ты снова вздумаешь насиловать меня, я выцарапаю тебе глаза и раздеру в кровь лицо, чтобы затем, у незрячего, отрезать член! И если ты можешь воспользоваться разумом, данным тебе Богом, то не засыпай из страха, что я сдержу свое обещание!Прищурившись, Паксон наблюдал за Валентиной. Она прислонилась к стволу пальмы и рассматривала свою разорванную одежду – трогательно, как ребенок. По щекам ее ручьем текли слезы. Но плакала она, понял султан, не из-за насилия, которому только что подверглась – слезы лила Валентина по Менгису.Ярость заклокотала в груди Паксона, ему захотелось убить эту женщину, придумав для нее изощренно-мучительную смерть. Он хотел услышать все же ее мольбы о пощаде – о том единственном, в чем в его силах было отказать ей. Но получалось, что вновь и вновь она отказывала ему добровольно одарить своими ласками. И смерть была желанна ей от стремления поскорей попасть в вечность, где уже пребывал Менгис.Менгис, Менгис, Менгис… Всегда и повсюду Менгис! Но теперь это имя больше ему не слышать, подумал Паксон. Менгис мертв! Именно поэтому Валентина с печалью во взгляде вытирала глаза, тяжко вздыхая.О чем она думает теперь, когда Менгиса нет больше на свете? Бешеная злоба охватила султана: он хорошо понимал, о чем думает Валентина, вспоминая о свершенном им братоубийстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150