Брызнув на Валентину холодной водой из кувшина, старуха привела девушку в чувство и принялась лечить несчастной окровавленную спину. Она хлопотала и квохтала, бегая вокруг, словно наседка, в то время как Валентина всхлипывала от ее осторожных прикосновений.– Пройдет немало дней, прежде чем ты оправишься, цыпленочек. Я уж достану для тебя какое-нибудь снадобье, чтобы облегчить твою боль и навеять сон. Отдыхай же пока!Измученная девушка заснула. Слабые болезненные вскрики изредка вырывались у нее из груди, ей чудились во сне сильные руки, обнимавшие стан, и темные глаза, насмешливо ловившие ее взор.Сина приготовилась провести ночь у постели Валентины. Плечи старой женщины поникли. Как могла Беренгария подумать, что кормилица больше любит Валентину? Конечно, она любит эту девушку, но не больше, чем Беренгарию с ее глазами газели. Разве не старая Сина вскормила ту, что стала теперь новой королевой Англии?Но даже думая так, старая женщина чувствовала, как ледяная рука страха сжимает ей сердце. Неужели же случится то, чего всегда опасалась кормилица королевы? Неужели Беренгария повторит путь своей матери, ведущий в пучину безумия? * * * В своих покоях Беренгария переоделась в платье из бледно-желтого шелка, которое она надела поверх юбки темно-бронзового оттенка. Королева заперла дверь сразу после того, как ушли Сина и Тарса, но спустя несколько минут смуглая принцесса вернулась и поскреблась в дверь, чтобы ее впустили. Беренгария бессердечно сделала вид, что ничего не слышит, и Тарса, обидевшись, удалилась.Королева неторопливо расчесывала свои длинные темные волосы, пока не добилась безупречного блеска. Потом она украсила прическу тонкой, как паутинка, вуалью и золотым обручем. Закрепив пояс из золотистой ткани на пышных бедрах, Беренгария глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и вышла из спальни. По-королевски гордо вскинув голову, она направилась для ужина в зал, собираясь извиниться перед принцессой Джоанной и другими дамами за Валентину, чье отсутствие могло оказаться замеченным и вызвать удивление.Перед ней распахнулись тяжелые двери, украшенные бронзовыми пластинками. Обеденный зал был освещен сотнями факелов, прикрепленных к высоким каменным стенам. На столах слуги уже расставили серебряные подносы и парные им кубки. Рука сама так и тянулась к свежим фруктам и мясным закускам. Упоительный запах жареной свинины, приправленной пряностями, щекотал ноздри. Слуги наливали в кубки вино и расставляли солонки. Раздавались ненавязчивые звуки настраиваемых инструментов. Ричард уже занял свое место во главе стола, а на кресле, предназначенном для королевы, непринужденно расположился Филипп Французский. Он болтал, развлекая Ричарда непристойностями.Взгляд Беренгарии упал на тонкое, по-детски округлое лицо Филиппа. Стараясь не допустить, чтобы на ее лице отразились истинные чувства, королева украдкой разглядывала молодого человека. Темные волосы вились и без помощи масла, короткие тонкие ноги были искривлены оттого, что он начал ездить верхом в слишком юном возрасте. В лице мелькало что-то ястребиное из-за слишком тонких бровей и чересчур маленьких глаз. Поджатые губы и длинный нос с горбинкой не улучшали впечатления. При мысли, что Ричард предпочел это тщедушное тело ее мягким и соблазнительным формам, Беренгария приходила в бешенство от унижения.Сам Ричард был великолепен в золотисто-пурпурном одеянии, которое открывало статную шею и подчеркивало ширину могучих плеч. Его руки пониже локтя украшали браслеты, подаренные посланником Саладина. Любому другому человеку они пришлись бы впору лишь на предплечье, но Ричард носил их на запястьях. Загорелые мускулистые руки казались необыкновенно сильными, и Беренгария ослабела, представив, как они могли бы сжать ее в объятиях – в объятиях, сладость которых ей так и не довелось испытать.Если бы Ричард любил ее и обращался бы с ней как со своей женой, сарацин никогда бы не оказался в постели королевы, и никакой другой мужчина тоже. В груди Беренгарии билось сердце молоденькой девушки, влюбившейся в Ричарда Плантагенета, – той самой девушки, которая отказывалась от еды и готова была изнурять себя до смерти, если бы стечение обстоятельств и огромное приданое не решили бы дела в ее пользу. И даже теперь, зная об изъянах в натуре короля, Беренгария с легкостью отказалась бы от короны и высокого положения и согласилась бы стать дочерью конюха, лишь бы Ричард воспылал к ней страстью.Труба коротко возвестила о прибытии придворных дам, и зал наполнился шумом отодвигаемых стульев и сердечными приветствиями. Военачальники королевской армии стоя встречали вошедших дам, почтивших их своим присутствием. Ричард тоже встал из-за стола из почтения к королеве, но при этом не прервал беседу с Филиппом.Беренгария устремила пронизывающий взгляд на французского монарха. Слегка повернувшись, он встретился с ней глазами. Королева победно вскинула голову: даже если Филипп и любовник Ричарда, ему все равно придется уступить ей место рядом с мужем.Подходя к столу, Беренгария услышала, как Ричард шепотом сказал Филиппу:– Если ты не будешь более внимательным и почтительным к моей супруге, боюсь, она напустит на тебя Старца Гор.В ответ Филипп громко захохотал, но что-то в глазах Беренгарии заставило его оборвать смех и торопливо пройти к своему месту на противоположной стороне стола.– Как мило ты сегодня выглядишь, любовь моя, – любезно произнес Ричард, отметив изысканность наряда и красоту золотого обруча на голове.– Ваша учтивость льстит мне, мой повелитель, – застенчиво ответила Беренгария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150