В суете один из пакетиков выскользнул, и флакончик с дорогими духами «Джой» разбился на мраморном полу. На лестнице сразу распространился их пряный аромат, точно в парфюмерном магазине.
Наконец замок поддался, дверь открылась, и Анна бросилась к телефону, стоявшему на столике в прихожей под большим четырехугольным зеркалом.
– Ах, это ты! – воскликнула она разочарованно, узнав голос Монтальдо.
– А ты думала – кто? – ответил Эдисон довольно агрессивно.
– Никто, – попыталась оправдаться она и погладила белую собачонку, которая прыгала вокруг нее, радуясь возвращению хозяйки. – Просто в спешке я разбила флакон духов, когда отпирала дверь.
– Ты кажешься чем-то обеспокоенной, – заметил он.
– Я тебе уже сказала, – повторила Анна, любуясь своим отражением в зеркале. – Я торопилась отпереть дверь, чтобы подойти к телефону, и разбила флакончик с духами.
Внимательно осмотрев свой костюм, она механическим движением поправила шляпку. Вуаль слегка касалась ее вздернутого носика и придавала особое обаяние умело подкрашенным глазам.
– Не стоит расстраиваться из-за такого пустяка, – успокоил ее Монтальдо. – У тебя будет сто флаконов духов.
– Ах, ты мил и великодушен, как всегда, котик, – польстила ему Анна.
– Я искал тебя целый день, – осуждающе сказал Эдисон, не обратив внимания на льстивые нотки в голосе своей любовницы. – Тебя не было дома. Где ты была?
– Мой котик в роли Отелло, – засмеялась она, взяв на вооружение иронию. – Но драма – не в твоем репертуаре, котик.
– Твои реплики неуместны. Где ты была? – настаивал он с озлобленностью подозрительного любовника.
– Но ты ведь был у себя на озере, в священном лоне семьи, на крестинах своей новорожденной дочурки, – возразила она, переходя от иронии к сарказму. – Не сидеть же мне дома одной? Вот я и пошла по магазинам за покупками. Что мне еще оставалось делать?
– Ты могла бы работать, – сухо ответил Эдисон. – Сама же звонила мне вчера вечером в Белладжо, чтобы узнать мое мнение о своем новом романе.
Легкомысленное выражение тут же исчезло с лица Анны. Ее последний роман был единственной вещью, с которой она не позволяла себе шутить.
– Как он тебе? – В ее голосе чувствовалось волнение.
– Я прочел его сегодня ночью, – сказал Эдисон.
– И что скажешь? – торопила она.
– Он мне не понравился, – изрек Монтальдо. – Как не нравится и то, что ты звонишь мне домой. – Его голос стал резким и напористым.
Сейчас это был спесивый хозяин, распекающий своего подчиненного, который, с его точки зрения, недостаточно хорошо работает.
Анне стало не по себе? Казалось, что ее окутал какой-то непроницаемый туман, который может разбить все ее мечты. А ведь она считала, что эта вещь ей удалась. Она была уверена, что написала хороший роман, что рассказала интересную и очень искреннюю историю. Но если мнение Эдисона объективно – а она не имела причин сомневаться в этом, – вся ее уверенность стоит не больше, чем горсть развеянных ветром конфетти.
Ее отражение в зеркале резко изменилось. Теперь это уже не самоуверенная и немного легкомысленная женщина, а скорее печальная, запуганная девочка, какой она была много лет назад – дочь путевого обходчика в лигурийской деревушке, буйного и озлобленного жизнью человека, который каждый день искал утешение в вине.
Как часто она дрожала, забившись в дальний угол их бедного дома, точно загнанный в ловушку зверек, в страхе перед тяжелыми отцовскими кулаками. Напиваясь, тот нередко избивал ее, чтобы выместить на ней свою злобу.
Но как-то раз, когда отец замахнулся на нее, Анна схватила кухонный нож, и в глазах ее сверкнула решимость. Сразу протрезвев, он удивленно взглянул на нее. «Не забывай, что я твой отец», – взревел он. «А ты никогда больше не смей меня трогать», – твердо сказала она.
С того дня отец больше не бил ее, но при первой же возможности Анна ушла из дома. Впоследствии она избегала буйных мужчин, и только Эдисону Монтальдо прощала некоторую агрессивность, которая неприятно напоминала ей манеру отца. Но даже и ему, этому могущественному издателю, она бы не позволила перейти известные границы.
И на этот раз Анна победила страх, сжав руку так, словно схватила нож.
– Дорогой Монтальдо, – сказала она, четко выговаривая каждое слово. – Я не позволю разговаривать со мной подобным образом. Считайте, что наши отношения на этом кончились. Что же касается рукописи, то можете ее выбросить. У меня есть копия. Вы великий издатель, но не единственный. И к тому же не непогрешимый. – И прервала разговор, положив трубку на аппарат.
Сняв шляпу, она удовлетворенно поглядела на себя в зеркало. Телефон зазвонил опять, но Анна даже не повернула головы.
По пушистому бухарскому ковру она прошла в гостиную, рукой дотронулась до великолепной стильной мебели, которой была обставлена комната, скользнула взглядом по полотнам Фаттори, Фонтана, Кампильи, развешанным по стенам. В этом доме все было куплено для нее Эдисоном Монтальдо.
Когда она приехала в Милан два года назад, то в чемодане ее не было ничего, кроме рукописи ее первого романа. Но юность и красота помогли ей выбраться из нищеты и безвестности. Ее роман был свеж, а облик располагающ и обольстителен – такое сочетание, помноженное на деловую хватку, не могло не принести ей успех. Литературный дебют при поддержке Эдисона Монтальдо ей с блеском удался. А сам великий издатель сумел без особого труда завоевать ее, ведь это было именно то, чего она сама хотела.
В относительно короткий срок Анна получила даже больше того, что надеялась получить. И вот теперь она готова была отказаться от всего и снова начать с нуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114