– Единственное, что я пью из алкогольных напитков, – это шампанское; ну иногда бокал вина. Но может быть, вы хотите что-нибудь покрепче?
– Я никогда не пила много шампанского, но всегда считала, что это дело привычки.
– Может быть, теперь вы расскажете мне, почему вы засмеялись? – спросил Марк после того, как официант принес в ведерке со льдом бутылку шампанского и наполнил бокалы.
Внимательно посмотрев на Марка, Пегги откинула с лица волосы.
– Хорошо, я расскажу вам, Марк. Это немного неприлично, но ведь настала новая эра в отношениях между мужчиной и женщиной, верно? Теперь скрывать нечего. Эта история случилась тогда, когда я еще работала в другом журнале. Наверно, вам известно, что они там все как на подбор ярые приверженцы женского равноправия.
Марк кивнул:
– Знаю. А вы нет?
– Скажем, я не настолько этим увлечена. Конечно, я за равноправие женщин, но… – Она покачала головой. – Я струсила и вступила в Движение. А в результате столкнулась с парочкой сексуально озабоченных дам.
Марк вздрогнул. Должно было пройти время, прежде чем он смог оторвать взгляд от скатерти.
– Вы говорите о гомосексуализме, о женском гомосексуализме?
– Именно так. Я не считаю это предосудительным. Как говорится, каждому свое. Верно? Тем не менее однажды я познакомилась с девушкой…
И она в красках описала ему свой неудавшийся опыт лесбийской любви.
Ситуация была вполне заурядной, да и саму Пегги по прошествии времени она скорее забавляла, чем злила, поэтому Марк не был шокирован. Однако, слушая ее, он вдруг ощутил неодолимое желание рассказать о своем собственном гомосексуальном опыте. Вот это его потрясло. Ни разу, ни одной живой душе не обмолвился он о Хуане Морено, более того – он никогда не испытывал ни малейшего желания это сделать. Так почему же теперь ему страстно захотелось исповедаться перед этой женщиной…
Вот тут-то он и понял, что любит Пегги Чёрч, любит с того самого момента, когда впервые ее увидел.
Марк Бакнер влюблен ?
Этот вывод был настолько неожиданным, что Марк позабыл обо всем и отчаянно пытался сообразить, к чему приведет подобный поворот событий. А точнее, чем это может обернуться для его будущего…
– Что? Прошу прощения, Пегги, я не расслышал.
Она удивленно глянула на него:
– Где это вы витаете?
– Еще раз прошу прощения.
– Я сказала, что засмеялась, вспомнив – в тот достопамятный вечер эта девица угощала меня китайскими блюдами. С тех пор я к ним не притрагивалась.
– Если хотите, мы можем пойти куда-нибудь в другое место.
– Нет-нет, это было бы глупо. – Пегги засмеялась. – Это все равно что кататься на роликах. Если ты упал, встань и попробуй снова.
Марк не совсем понял, в чем связь, но тут официант принес заказ, тем самым прервав их беседу.
За ужином они разговаривали в основном о Пегги – о ее отношении к революционному движению в Беркли и о движении за равноправие женщин.
Пегги оказалась неплохой рассказчицей, с юмором повествуя о событиях, в которых ей довелось участвовать. Она стала серьезной лишь в конце.
– На самом деле все это очень печально. У тех юнцов в Калифорнии были наилучшие намерения, и, пожалуй, кое в чем они преуспели. По крайней мере они привлекли внимание к самым насущным проблемам. Сегодня это подействовало на общество скандализирующе, но в долгосрочной перспективе их протест принесет много пользы. – Она слегка улыбнулась. – Однако меня огорчает то, что они, протестуя против пресловутого конформизма старшего поколения, в результате скатились к еще большему конформизму. Конечно, это выглядит совсем иначе, но они одинаково одеваются, одинаково думают и делают одно и то же. Уже мальчика от девочки не отличишь. С их точки зрения быть личностью означает быть предателем.
– А как насчет движения за равноправие женщин? Вам не кажется, что оно ведет к тому же? – осторожно спросил Марк.
– Нет, думаю, это не так. По крайней мере – пока, но, возможно, дойдет и до этого. Меня беспокоит другое – в своей оппозиции по отношению к миру, где господствуют мужчины, феминистки заходят так далеко, что… Как бы это сказать? Ну, они перестают быть женщинами. Более того, требуют уже не равенства с мужчинами, а господства над ними. Знаете, Марк, – добавила Пегги, – вы и ваш журнал, стали для них символом превращения женщины в сексуальный объект. Они считают, что «Мачо» унижает женщин.
– Я слышал об этом. И думаю, что это чертовски несправедливо, – с горячностью откликнулся он. – До сих пор нас обвиняли равно в противоположном – что мы начали новую сексуальную революцию. Женщины предпочитают не помнить о том, что, если бы не «Мачо», они не наслаждались бы нынешней сексуальной свободой.
– Может быть, это и вправду несколько несправедливо, – согласилась Пегги. – Я согласна, что «Мачо» действительно сыграл здесь значительную роль. Тем не менее вы уже достаточно взрослый, чтобы понять, что в мире полно несправедливости, – лукаво улыбнувшись, сказала она. – Так что не хнычьте.
Он мрачно посмотрел на нее, затем от души расхохотался:
– Вы правы, наверно, я и впрямь немного раскис.
– Совсем чуть-чуть. Знаете, может быть, наступит время, когда вы решите, что пора сделать журнал привлекательным и для женщин.
– Не могу я этого сделать, Пегги! Черт возьми, я уже спорил об этом с Алексом, и в конце концов он со мной согласился. «Мачо» – журнал для мужчин, и я ни в малейшей степени не могу изменить его направленность. Разве журнал, в котором вы работали, сделал хоть что-нибудь, чтобы привлечь мужскую аудиторию? Или «Космополитен»? Или любой другой женский журнал?
– Раньше мне это как-то не приходило в голову, но, пожалуй, вы правы, – закурив сигарету, задумчиво сказала Пегги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80