— Нет. Задерживаюсь.— Как всегда. Спешить не к кому, значить.С этим словами она удалилась, качая головой и не обращая внимания на укоризненный взгляд врача.— Пойдемте.Поднявшись на пятый этаж, они прошли в пустой кабинет. Альбина семенила вслед за ним, сосредоточено глядя ему в спину. Он изменился. Увереннее стал, что ли. Еще серьезнее. Более расслабленный в движениях. Или она запомнила его напряженным, потому что сама всегда напрягала его? Сейчас ему некого и нечего было бояться, не от кого бежать, нет демона под названием «дружба», с которым надо бороться, убивая себя. Ничего этого нет. Есть другая жизнь Возможно, в ней есть женщина. И у него с ней все хорошо и спокойно. От того он такой расслабленный и уверенный в себе.Симонов уселся за стол, а Альбине предложил низенький проваливающийся диван.— Можем продолжить? — бесстрастно спросил он, снимая колпак. Без врачебного колпака выглядел он менее представительно, и даже как-то немного по-мальчишески, словно сбросил лет пять. Сбившиеся каштановые волосы непослушными прядями беспорядочно легли на лбу, и он привычным движением откинул их назад.— Видите ли, … — она запнулась, чуть не сказав Тёма, — видите ли, Артем Данилович , вы бы не могли на меня повнимательнее посмотреть?— Что? Простите, не понял?Если бы это не была пациентка Булевского, Артем подумал бы, что девушка собралась тут флиртовать с ним.— Вам мое лицо никого не напоминает?Альбина терпеливо ждала, пока он разглядывал её. Нейтральный взгляд оскорблял, унижал её своим беззвучием чувств, отсутствием интереса. Мужского интереса. Еще раз почувствовала себя подопытной крыской. Неужели это на всю жизнь?Артем сначала не придал значения её вопросу, но потом поймал себя на мысли, что на самом деле девушка кажется ему знакомой. Перед его глазами проходило столько людей, что он даже не вглядывался в их лица. Особенности работы были таковы, что попадающие по скорой больные зачастую представали перед ним в таком состоянии, что была недосуг разглядывать их лица. Чаще всего они прямиком шли на операционный стол. Сколько раз его останавливали на улице бывшие пациенты, здороваясь, а он смущенно жал им руки, пытаясь вспомнить, где они встречались. Но лицо Альбины все же казалось очень знакомым.— Вы у меня лечились? — неуверенно спросил он. — Вас поэтому ко мне направили?Симонов вдруг занервничал. А вдруг он сделал что-то не так, и теперь она пришла жаловаться? Да если еще и Булевский об этом знает, вот позору-то будет!— И да и нет. То есть, мое лицо должно напомнить вам об одной вашей пациентке, но это будет не совсем верно.— Вы меня, надо сказать, совсем запутали.— Четыре месяца назад к вам поступила девушка, сбитая машиной. Беременная. Она умерла во время операции. Теперь припоминаете?Артем побледнел. Да. Припоминает. Ну, конечно же, конечно он припоминает эту несчастную, правда, выглядела она тогда намного хуже, но он помнил её, тем более…— Но вы?Он запнулся. Он не мог ошибиться — та девушка тогда умерла, он сам констатировал смерть, это не могло быть ошибкой! Но тогда кто…— Тогда кто вы такая? Сестра? Близнец?— Больше, чем близнец. Вы помните, куда тогда отправили погибшую?Артем нахмурился. Ну да, он помнил, они направили её к Булевскому, вот почему она пришла от него! Но…они ведь направили её мертвую!— Можете не ломать голову. Я вам объясню, в чем дело.Альбина ровным тоном, словно речь шла о банальной ангине, поведала бледному Симонову всю историю, включая её жизнь после выхода из больницы. Правда, она не сказала, кем она была раньше и почему пока предпочитает жить под чужим именем. Просто рассказала, что произошла трагедия, в результате чего она получила ожог лица. А дальше — дальше все, как было.— Невероятно, просто невероятно, — бормотал Симонов. — И как ему это удалось? Ну, профессор! Никогда раньше о таком не слышал. Видно, еще не читал последний выпуск медицинских журналов.— Не сомневайтесь, скоро шумихи вокруг этого случая поднимется предостаточно. И я, можно, сказать, подопытная зверушка, получившая новое лицо с новой жизнью в придачу.— Так вы теперь под её именем живете?— Да. Есть причины. Личные. Может, позже я вам о них расскажу. Её родители и знакомые думают, что я — настоящая Екатерина Лаврентьева.— А почему мне никто не сказал, что её родственники нашлись? Ну, что за люди! Ведь сто раз предупреждал! — неизвестно к кому в сердцах обратился Артем Данилович.— Не знаю. И я бы не обратилась, если бы не…— Что?— Вы прекрасно знаете, что, Артем Данилович. И теперь, когда настоящее имя девушки известно и её семья нашлась, думаю, придется вам покопаться в своей памяти и рассказать мне все подробности.— А вам это зачем? Ведь вы— не она?Альбина задумалась. Как объяснить?— Я вроде как ответственна перед этой девушкой. Меня спасло её лицо, теперь, наверное, я должна сделать что-то и для неё.— Хм, для неё вы уже ничего не сделаете. — вздохнул Симонов.— Зато могу сделать что-нибудь для её ребенка, не так ли?Теперь замолчал Симонов. Тот случай изменил многое в его жизни. Перед глазами до сих пор стояли сцены объяснения с начальством, зачем он сделал кесарево сечение при незрелом ребенке, когда надо было в первую очередь спасать саму пациентку? Зачем вообще было спасать не родившееся существо, мать которого висела на волоске от смерти? Он сделал это тогда, повинуясь внутреннему инстинкту. Повинуясь правилу «не навреди». Он решил, что если есть шанс спасти ребенка, почему бы не сделать это? Он, конечно, не подумал, а что будет делать этот младенец, если мать умрет. Был бы он более опытным хирургом, имевшим в запасе не только знание писаных правил, но и приходящих с практикой правил негласных, он бы, конечно, никогда не совершил такую оплошность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96