У нас пятьдесят свободных мест, что вы предпочитаете?— Я уже знаю сестру Рицму, она говорит по-английски, что значительно облегчает мою работу, поэтому выбираю хирургию.— Операционную?— Да, я работала там шесть месяцев.— Хорошо. Вы будете жить у миссис Маклин?— Вы думаете, она согласится? Я была бы очень рада.— И она тоже. — Он подошел к Нине и взял ее на руки. — Не пообедать ли нам, а затем, пока наша юная леди будет спать, я покажу вам весь дом.На обед был гороховый суп, жареный язык и салат. На десерт — вафли со сбитыми сливками. Они пили сухое белое вино, а Нина — апельсиновый сок.Обед был настолько великолепен, что Абигайль не сдержалась и сказала об этом.— Это готовила дочь Джойк. Ее муж ухаживает за садом. Джойк — экономка, она живет здесь с детства с мужем и дочерью в маленьком доме за гаражом.Абигайль, глядя на профессора и Нину, подумала, каким он мог бы быть прекрасным отцом, каким он был бы с детьми удивительно спокойным. Но увы… сам с собой он был явно не в ладу.После обеда они поднялись наверх в маленькую комнату, где Джойк готовила постель.— Здесь спала Одилия, когда была маленькая, — сказал профессор. — Я ничего не менял. Комната очень подходит для девочки. В этой комнате давно никто не жил.Он вздрогнул. Абигайль занялась Ниной, потому что она догадалась, почему он вздрогнул, — здесь могла спать его дочь. После того как она уложила Нину, Абигайль спросила:— У вас действительно есть время прогуляться по дому? Я могу побыть одна, если у вас есть какие-то дела.— У меня нет никаких дел. Давайте спустимся вниз, хорошо?Около гостиной и столовой располагались еще комнаты. Одна — с розовыми шелковыми стенами, пушистым ковром на полу и темно-зелеными вельветовыми шторами. В углу стоял буфет с китайской фарфоровой и серебряной посудой, около камина располагалась софа, покрытая вельветом. Два стула прекрасно завершали современный и старинный стиль. На стенах — картины, изображающие пасторальные сцены. Вторая комната — библиотека, вдоль стен стояли шкафы с книгами, вид которых говорил о том, что ими часто пользуются. Там пахло табаком и кожей. Абигайль поморщила нос.— Приятно, — сказала она. — Какая прекрасная библиотека. Наверное, большинство книг на голландском языке.— Да, но есть и на английском, немецком, немного на французском.— Вы, наверное, и пишете.— Только когда хочу сказать что-то стоящее. Они вернулись в холл, поднялись наверх, где располагались спальни, их было больше, чем предполагала Абигайль, каждая с узким окном, обставленная старинной мебелью, везде на полу лежали тонкие ковры. Абигайль сказала:— Очень красивый дом, такой же красивый, как и дом в Амстердаме! Ваша семья жила здесь?Они вернулись в гостиную, устроились в креслах возле камина, и только тогда профессор ответил на ее вопрос:— Да, триста лет или что-то около того. Родители жили здесь, но часто приезжали в Амстердам. После моей женитьбы я стал бывать здесь реже. Жена не любила эти места, они казались ей скучными. Вокруг одни поля и маленькие дома. Я нахожу это прекрасным.— А Амстердам? Вы любите свой дом в Амстердаме?— Да, конечно, но здесь я отдыхаю, понимаете? Абигайль прекрасно понимала. Вдалеке от суматохи больницы и постоянной работы с больными этот дом казался раем. Она сказала ему об этом, и ван Вийкелен улыбнулся.— Вы знаете, как вы изменили меня. До того, как я хорошо узнал вас, я подозревал, что вы говорите приятные слова, только чтобы угодить мне.— Вы тщеславны?— Да, но может быть, вы не знаете, что много лет женщины ко мне относились как к хорошей добыче. Они все время старались угодить мне и, что бы я ни сказал, всегда соглашались со мной.— Так вот почему вы обвинили меня в подхалимстве. Они, наверное, были красивые…— Такие же красивые и пустые, как моя жена! — Он улыбнулся. — Вы знаете пословицу: пуганая ворона и куста боится. Я очень пугливый, Абигайль?Она осторожно взглянула на него. По его тону она поняла, что он снова раздражен. Нужно было менять тему разговора.— У вас прекрасный сад, — весело сказала Абигайль. — Розы хорошо растут здесь? Его лицо снова стало радостным.— Прекрасно растут, здесь есть большая клумба с другой стороны дома, там посажены розы.— Я бы хотела посмотреть. У нас был в деревне сад с розами. Болли прекрасно за ними ухаживал, и у нас в доме всегда стояли вазы со свежими розами.— Расскажите мне о ваших родителях, — попросил ван Вийкелен.— Я не знаю…— Они умерли, не так ли? Сейчас прекрасное время для воспоминаний. Когда вы переехали в Лондон?Она рассказала ему о своем детстве, о родителях, о Болли, о красивом доме, в котором они жили. Ван Вийкелен сидел в кресле, курил трубку и смотрел на потолок. Когда она закончила, то почувствовала, что она рассказала все самое грустное, а радостные моменты остались в воспоминаниях.— Извините, я не думала… Я, наверное, надоела вам.— Нет, совсем нет. Вы заслуживаете счастливого будущего, Абигайль. Она покраснела.— Я не жалею себя. Мне очень повезло с работой, и потом, у меня есть Болли.— У вас больше нет друзей?— Есть, но у каждого из них своя жизнь. Я не хочу об этом говорить. Пойду схожу за Ниной.— Хорошо. Я немного поработаю.Он говорил равнодушным тоном, может быть, потому, что она отказалась рассказать о себе. В самом деле, размышляя об этом, Абигайль подумала, что этим обидела его, хотя совсем этого не хотела. Она вышла из комнаты и пошла наверх к Нине, которая уже с нетерпением ждала ее.Они выехали после чая. Абигайль надеялась, что профессор вспомнит, что они с Ниной сидят сзади него, но была разочарована. Мужчины разговаривали о садоводстве всю дорогу. Нина спала, свернувшись, как котенок, на коленях у Абигайль, Колосс тоже спал, и Абигайль опять осталась наедине со своими грустными мыслями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62