— Там уже Катя Воронцова, она знает, что делать. Вы поступаете в ее распоряжение, — крикнул мне вслед Аркадий Николаевич.Я оглянулась, удивленная его строгим голосом. И он повторил уже размереннее, но так же строго:— Выполняйте все ее распоряжения. И учтите, если надо, то и уборкой следует заниматься. У нас такие правила.Я его не поняла. Вернее, не поняла его тон, но в кабинете все мне стало ясно. Вероятно, мне хотели дать понять, что произошедшее накануне никак не должно отразиться на моем месте в клубе. Катя была настроена очень решительно и стала буквально гонять меня. Я была удивлена, но решила не спорить.Когда я мыла пол, причем без швабры, по старинке, ползая по полу, вошел Граф. Рассеянно поздоровавшись и даже не посмотрев в мою сторону, он прошел в другую комнату. Катя стала покрикивать на меня. Я не отвечала, погруженная в свои мысли. А мысли мои были совсем безрадостные.Еще совсем недавно, полчаса не прошло, я летела, как на крыльях, в этот ночной клуб, а сейчас все валилось у меня из рук, все казалось ужасным, как моя судьба.Вошел в кабинет Граф и только сейчас заметил меня. Он приостановился, удивленно посмотрел, но тут же собрался и прошел к своему креслу, откуда вспорхнула навстречу ему расположившаяся там ранее Катя. Она с ходу поцеловала его в щеку, на мгновение повисла на шее, стала радостно что-то говорить, сама себя перебивая. И все это время она продолжала, уже демонстративно, покрикивать на меня. Даже назвала меня неумехой. Лицо у Кати раскраснелось, она торжествовала, упивалась возможностью унизить меня в присутствии Графа. Конечно, весь клуб уже знал о том, что произошло вчера, и Кате надо было во что бы то ни стало показать всем, что вчерашнее ничего не значит, что Граф продолжает благоволить к ней, а я зарвалась.У нее получалось.— Под столом не забудь подтереть. Видишь, сколько там пыли. Ты что, никогда полы не мыла? Вот неумеха! — засмеялась она, обращаясь к Графу.Я сквозь слезы, которые невольно навертывались мне на глаза, заметила, что Граф равнодушно наблюдает за всем происходящим. Он сидел в кресле, на подлокотнике устроилась Катя, полуобняв его за шею, — все как вчера. Граф бесстрастно смотрел, как мне приходилось ползать по полу, и, наверное, посмеивался надо мной вместе со своей любовницей. Мое сердце было готово разорваться, я продолжала протирать эти полы, зная, что сегодняшний день — последний, что завтра я уже ни за что не приду сюда, ни под каким предлогом, ни за что!— Что ты там возишься, тебе ничего поручить нельзя, русалка! — презрительно сказала Катя.Я подняла глаза и посмотрела на Графа. Он смотрел на меня. Я готова была разрыдаться, силы уже изменяли мне, в глазах мутилось. Неужели и он участвует во всем этом? В этот момент мое горе казалось невыносимым. Никогда в жизни я не испытывала такие мучения.И вдруг я отрезвела: что это со мной? Я — без пяти минут журналистка, выпускница одного из лучших университетов мира, дочь богатого человека, сейчас живущего в Париже, и я страдаю из-за того, что какой-то бандит предпочитает обжиматься с портовой проституткой! Да кто они и кто я?!— Взяла бы тряпку и показала, как надо полы вылизывать, — сердито сказала я. — Указывать все горазды.— Ах, вот ты как заговорила! — воскликнула Катя. — Мы, значит, быдло, а она, русалка, аристократку изображает!— Пошла вон! — вдруг тихо сказал Граф.Я замерла, настолько его голос был пронизан презрением. Потом выпрямилась и испуганно посмотрела на него: неужели это он мне!Граф смотрел в какую-то точку на стене. Медленно повернув голову к Кате, он повторил:— Пошла вон!Катя выбежала из кабинета. Граф встал с кресла и подошел ко мне. Он взял мою руку. Я, думая только о том, что она мокрая и грязная — моя рука, хотела вырвать, но Граф не дал. В глазах его было столько нежности!— Извини меня, маленькая, это моя вина. Но я обещаю, что ноги ее не будет в клубе!Вот так. Мне надо было уже идти готовиться к номеру. Он проводил меня до двери. В гримерную я летела, как на крыльях. Душа моя была переполнена счастьем. Я никак не предполагала, что его слова, его глаза, наполненные сочувствием и нежностью, произведут на меня такое впечатление. Мне сейчас больше ничего и не надо было.После всех этих событий, которые стали известны всем, отношение ко мне изменилось. Как-то само собой считалось, что я теперь, словно известная актриса или примадонна в театре, могу позволить себе некоторые вольности. Роль фаворитки хозяина была расписана задолго до моего появления. Аркадий Николаевич начал было здороваться со мной преувеличенно почтительно, хотя и с плохо скрытой насмешкой. А Верочка рассказала, что Катя при ней просила Аркадия Николаевича прислать меня убирать в кабинете.— Аркадий Николаевич под каблуком у своей благоверной. А нас, девушек в клубе, он вообще за людей не считает, — говорила Верочка. И добавила, ласково и тревожно щуря глаза: — Он вообще пользуется любой возможностью унизить каждую из нас, ему это, наверное, удовольствие доставляет. Глава 20МЕНЯ ПРИНЯЛИ В КОЛЛЕКТИВ Менять что-либо в собственном распорядке я решительно не хотела. И это понятно. Главное отличие между мной и девушками, работающими в клубе, состояло в том, что я была независима. Для меня деньги, хоть и представляли естественную ценность, но не являлись единственным средством спасения. Для любой из наших танцовщиц увольнение означало новые унижения, поиск работы, потерю снимаемой квартиры и, как следствие, — прямой путь на панель. Большинство уже прошли эту стадию, но она постоянно маячила где-то на горизонте потаенных страхов и отчаяния.Я воспринимала эту свою русалочью должность скорее как возможность окунуться в реальность, ранее скрытую от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94