Рядом с ним, держа за руку мужа, стояла его жена-армянка. Глядя на них, трудно было поверить, что эта маленькая женщина играла первую роль в их семейном дуэте. Аркадий ухмыльнулся и покачал головой: — Слушайте, это вы все о Матвее? Дался он вам!— А может, и дался? — подхватила Катька. — Давайте мы их познакомим, раз такой интерес.— Кого? — удивился Аркадий. — Светку, что ли? Ну, это уже!.. А впрочем?..Он повернулся и взглянул на меня. Что-то мне в его взгляде не понравилось. Как-то он нехорошо оживился. Нина, его жена, тоже что-то почувствовала:— Сиди уж, сваха! Тебе только знакомствами заниматься.— Нет, а что? Это мысль! — не сдавался Аркадий.— Я тоже «за», — закричала Катька и захлопала в ладоши. — А то чего это он каждый вечер торчит у аквариума? Влюбился, влюбился!Заглушая ее быстрый южный голосок, пронзительно и тоскливо закричала чайка.— Ни с кем я не хочу знакомиться! — решительно сказала я и поднялась. Проходя мимо Графа, я положила ему на плечо руку, чтобы не дать ему подняться.— Я сейчас приду, — ни к кому особенно не обращаясь, сказала я.Катька оправдывалась за моей спиной:— А что я такого сказала? Да ничего я такого не сказала.В пассажирском салоне, несмотря на сквознячок, было накурено. Я только голову всунула внутрь и сразу пошла дальше, на нос. Здесь тоже были столики. За одним Шурочка, распустив по ветру свои шикарные волосы, что-то обсуждал личное с Петром Ивановичем. Мне они улыбнулись, кивнули, но я прошла на самый нос и, перегнувшись вниз, стала смотреть на сизую, разрезаемую по сторонам воду. Покрытая мелкой волной река двумя крутящимися валами налетала на тупой железный нос, взлетая с непрерывным шумом, чтобы сразу покрыться кипящим снегом, скользящим уже туда, куда-то далеко за корму, мне сейчас невидимую.Я уже забыла колкости Катьки, но тема разговора освободила во мне то неприятное, может быть, темное, что эти дни держалось на дне каждой моей мысли, всплывая при каждом толчке: что все-таки за человек этот Матвей, и почему — и это при общем интересе к нему? — и Граф так скупо рассказывал о нем?.. Я и сейчас мысленно пробегала весь его рассказ, так что в мгновенном потоке информации видела то, что Граф, наверное, и рассчитывал предъявить мне: бандита в черной куртке, хладнокровно убившего доверившуюся ему девочку.Однако же я не считала, что Граф сознательно искажает информацию, чтобы обмануть меня. Он просто видел события так, а не иначе, вспоминал их, просеянные сквозь сито предвзятой памяти, не более того. И, конечно же, он в своем рассказе хотел предстать передо мной в лучшем свете, Матвей был для него лишь фоном, на котором он сам должен был выглядеть еще краше — это я и так понимала. Более того, все эти уловки, все слова Графа, обращенные ко мне, иногда — случайно пойманный взгляд, скрытое волнение, отмеченное в постукивании его пальца по столу, весь этот набор, и его внимание, и наши частые прогулки — все это, вместе со скрытой подоплекой моего интереса к Матвею, сливалось для меня в ощущение ожидаемого счастья…— Я тебе рюмку коньяка принес, — сказал за моей спиной голос Графа, — чтобы не окоченела.И я, выпивая, уже не могла разобрать, отчего мне делается все теплее: от коньяка или его внимания? Глава 44АД МАТВЕЯ Между тем теплоход все плыл и плыл, стало проглядывать в просветы облаков солнце, музыка звучала все громче и веселее, словно бы напрямую зависела от количества выпитых пассажирами напитков и от их настроения. Когда же показался тот речной ресторан, в котором был заранее заказан зал, все почувствовали, что проголодались, — в общем, все было кстати.В ресторане в этот час народу было немного, так что отдельный зал не понадобился: каждый выбирал себе столик там, где ему нравилось.Ресторан прилепился на самом берегу и достаточно высоко. Стены, смотрящие на реку, были застеклены от пола до потолка, одно из окон совсем близко от нас было приоткрыто, и с реки тянуло уже привычной за день свежестью. Я смотрела на проплывающие баржи и катера, любовалась парусами яхт, слышала гудки, перекличку невидимых мужских голосов совсем, кажется, близко, на берегу, а может быть, и далеко, но уже по воде, по которой каждый негромкий звук разносится на километры, и думала: как хорошо, что я на целый день вырвалась из наших каменных джунглей за город!Музыка смолкла и вдруг зазвучала совсем по-другому. Наверное, в честь прибытия такой большой, как наша, группы, администрация решила задействовать музыкантов; группа из пяти человек сидела на эстраде и старательно пыталась разжечь нас мелодией. Это музыкантам удалось; стулья задвигались, на танцплощадке стало тесно, наши девочки, радуясь уже тому, что танцевать можно было лишь для собственного удовольствия, плясали вовсю. Поймав мой взгляд, Верочка, танцевавшая с Сашей-барменом, махнула мне рукой и что-то прокричала, наверное, приглашала присоединиться.Я вытащила сигарету и закурила. Граф вопросительно посмотрел на меня:— Может, и мы пойдем?— Сейчас, докурю… — сказала я и вновь повернулась к танцплощадке.Музыка ускорялась, народ наш двигался все быстрее, кто-то уже визжал — топот, крики… Из общего клубка вырвались Марина и Катька и побежали в нашу сторону. Подбежав, Марина взяла меня за руку:— Да что это вы сидите? Пошли с нами!Катька сзади обвила руками шею Графа и стала ему что-то шептать на ухо. Он мягко снял ее руки с шеи и повернул к ней голову.— Ладно, ладно, пойдем, — сказал он и поднялся. Катька обрадованно завизжала и, вновь обнимая Графа, быстро поцеловала его в губы. Марина все тянула меня. Я потушила сигарету и поднялась. Катька тоже тянула Графа к танцующим, среди которых особенно заметен был наш Шурочка, танцевавший так неистово, что вокруг него не успевал опадать ореол его шикарных волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94