Долгое время не было знака с ее стороны: русалка кружилась и кружилась в своем стеклянном коробе, сразу исчезая после представления, не стараясь найти его, просто заметить, когда он сам намеренно попадался ей на глаза. Зато Граф несколько раз приглашал к себе в кабинет, вынимал из сейфа бутылку — одну, вторую, — и в долгих беседах, заполненных воспоминаниями и надеждами — больше воспоминаниями, больше, — намекал, что студентка-русалка не про его, Матвея, честь, пусть сходит с ума по теням, если ему это нравится, а журналистку трогать нельзя, не для него девочка, не для него.Граф говорил и думал о своем, Матвей — о своем. Вышло же совсем по-другому. Света, минуя золотые клубные сети, сама пошла к нему, к Матвею, не словами, а поступком подтвердив, что она прежняя, она — та, утерянная.Сейчас, вспоминая, Матвей не смог сдержать дрожь, охватившую его тело и руки. Как же все прошло?.. Света была с ним до утра, и он не отрывался от нее, разве что на такое расстояние, что можно было просунуть нож. После прыжка в воду и обещания вернуться русалкой его, Матвея, словно бы запечатали, только ею он и жил, и вот — свершилось. Света вернулась, чтобы воскресить его, вернуть к жизни, заставить сделать то, что он должен сделать! Недаром же, уходя, она поведала, как вернуться к истокам.Он вновь перебирал в памяти мгновения ночи. Он не верил себе, не верил, что он был с ней! Он чувствовал, что к нему вернулась жизнь. Он испытывал радость, успокоенность и еще какое-то чувство, имя которому не мог подобрать, но которое жгло его изнутри вместе с ее запахом. Его вновь обретенное счастье пахло сосновыми иглами — и это напомнило ему начало их любви в Серебряном Бору. Но пахло и подводным миром, который, может быть, уже был в нем, материализовавшись за бесконечные годы ожиданий и поисков, а теперь лишь утвердился и вне его, и под ним, где стонала от боли и наслаждения его женщина.Матвей покачал головой, вспомнив, как жил последние годы. От вечного ожидания, от вечного блуждания во мраке отчаяния он уменьшился, сжался. Хуже другое: от ее ухода тогда он тронулся умом. Дверь, отделявшая его упорядоченный мир от подводного призрачного мира, куда успела нырнуть Света, вдруг оказалась распахнутой настежь, и закрыть ее было невозможно, так что приходилось усилием воли занавешивать дверной проем, чтобы в обычной жизни тайна не мешала ему существовать. Иной раз, когда он ехал на мотоцикле, сзади садилась она, обхватывая его невесомыми руками. «Ты с ума сошел», — тревожно думал он, но, скрываясь от всех, делал вид, что никто посторонний не вмешивается в его беседу с кем-нибудь из представителей заказчиков, нанимавших его для очередного деликатного дела.Привык он также ощущать ее призрачное присутствие, когда посылал пулю в обреченное сердце неизвестного ему человека. Иногда оглядывался, следя за угасанием ее лица, медленно растворявшегося в воздухе, словно бы, убедившись в его меткости, она спешила помочь новопреставленной душе найти тайную тропинку в ее уже обжитый мир.Тревожило его также то, что Света могла не одобрять его занятия, но с этим поделать ничего было нельзя: иным способом зарабатывать деньги он все равно не умел. Он старался об этом не думать, изгоняя непрошеные мысли.«Потом, потом, — думал Матвей. — Все изменится тогда, когда я смогу ее найти!»А вот во сне, когда он не имел власти над своими мыслями, его часто мучили кошмары. Одно сновидение часто посещало его, причем декорация и действующие лица всегда были одни и те же, менялась лишь расстановка актеров. Ему снилось, как бросается с моста Света, он летит за ней, находит в воде, тянет к поверхности… Но вдруг оказывается, что полет продолжается, только летит с моста он сам, за ним Света, которая пытается ему помочь выплыть, а сверху за ними внимательно наблюдает Граф. Причем в лице его, видимом ясно, как вблизи, читается тоска, сомнение, но и твердая решимость. Этот сон, в котором, в общем-то, ничего больше толком и не происходило, как кошмар, давил его, и он просыпался с ужасом.Как сомнамбула, поднялся он и прошел на кухню. Стараясь не видеть остатков вчерашнего пиршества на столе, он наполнил чайник и поставил его на огонь. Опустился на стул и вновь стал вспоминать. Он подумал, горько усмехнувшись, что вновь ему остаются лишь воспоминания. Хотя нет, это не совсем так. У него еще остались дела, да и к Варану надо съездить.Чайник закипел, Матвей налил себе кофе покрепче и, сделав глоток, закурил. Да, план на день был в общих чертах готов, и можно было уже отправляться в путь. Прежде всего, однако, он сделал несколько звонков. Удалось выяснить, что Екатерина Петровна Воронцова находится в Боткинской больнице, в хирургическом отделении. Состояние стабильное, средней тяжести.После этого, скорее для очистки совести, он стал звонить в морги. Через полчаса уже знал, в каком морге находятся Окунев Сергей Михайлович и Борзов Николай Григорьевич. Это были приятели Паши Маленького Тягач и Борзый, которые тоже принадлежали к свите законника Варана.Найти Молчанова Павла Дмитриевича, то есть Пашу Маленького, так и не удалось. В одном из моргов ему посоветовали обзвонить больницы, и, следуя наитию, он вновь позвонил в Боткинскую. Паша Маленький в тяжелом состоянии находился в реанимационном отделении хирургического корпуса. Матвей вновь закурил сигарету и стал думать.Зазвонил телефон и звонил долго, но Матвей трубку так и не снял. Когда звонки закончились, он принес из гостиной пистолет, разобрал, тщательно почистил и смазал. Он давно уже не опасался носить пистолет с собой, с тех самых пор, как Граф оформил его сотрудником охранного агентства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94