Каэтана сначала смутилась, но быстро оправилась и сосредоточила все свое внимание на музыке.
Сидя в кресле, Полидоро гордился тем, что привлекает всеобщее внимание. Увидел, как раскрылся занавес, показав участников спектакля. Исполнители в ярких нарядах бодро суетились, старались заставить публику вообразить даже тех персонажей, которых на сцене не было. Импровизированные костюмы шуршали от беспорядочных движений. Каэтана весьма естественно выступила вперед. Она обмахивалась веером на великосветский манер, что, по замыслу, должно было перенести зрителей из Триндаде в Париж.
Публика, исключительно мужского пола, зааплодировала Каэтане, та поклонилась.
Среди аплодисментов чей-то неистовый фальцет выкрикнул:
– Да здравствует Бразилия, троекратный чемпион мира!
Кто-то насмешливо подхватил:
– Бис!
– Зачем «бис», если она еще не начала петь? – пробормотал Полидоро.
Голоса хора, слышавшиеся из радиолы под управлением Балиньо, потонули в смехе и гаме.
В нужный момент Каэтана, стоя в окружении свиты, стала изображать, будто поет. Джоконда в роли Флоры вертелась возле подруги, осыпала ее утрированными ласками. Ей тоже хотелось привлечь все взгляды. Скоро будет сцена тоста, предлагаемого любовником Виолетты. Эрнесто в роли Альфреда будет иметь удовольствие публично изъясниться в любви, о которой мечтал долгими вечерами в аптеке «Здоровый дух».
Полидоро облегченно вздохнул. Кроме того что он победил Додо на удачно выбранном поле боя, он еще навсегда связал ей руки. Теперь он сможет праздновать двойную победу, победу Каэтаны и Бразилии. Для него жизнь пришла в порядок.
Судья дал свисток к началу игры в три часа дня. Царила уверенность, что бразильская команда в мексиканской столице в это июньское воскресенье победит.
Полидоро взглянул на часы. Он не спал. Со вчерашнего вечера, после того, что случилось в «Ирисе», избегал семьи и друзей, точно преступник. Когда хотелось пить, ехал на машине на фазенду Суспиро, где не боялся показаться смешным и услышать безжалостный хохот. Как только ставил чашку из-под воды или кофе на край раковины, спешил вернуться в город. Фары автомобиля высвечивали дорогу, но не развеивали мрак в его душе.
В Триндаде его подбодряла надежда, что Каэтана после своего исчезновения снова окажется в «Ирисе» или на шестом этаже «Паласа».
При лунном свете он выезжал на площадь, осматривал вход в гостиницу и улицу, укрываясь за бюстами Алвесов старших поколений. Бронзовые Эузебио и Жоакин будили в нем горькие воспоминания. По их примеру он мог стать третьим в этом ряду, который грозил никогда не кончиться.
Когда игра закончилась победой Бразилии, в городе начался невиданный карнавал, захлестнувший все улицы.
Стоял такой шум, что Полидоро уже не мог оставаться незамеченным на площади и поспешно стал искать другого убежища.
Поля шляпы скрывали его лицо. Он поехал к вокзалу: для его безутешной души здание вокзала будет хорошим местом отдохновения.
Полуоткрытая дверь явно была взломана. Какой-нибудь жулик или бродяга в поисках прибежища от полиции успел раньше его. Полидоро вошел с опаской: боялся, не подкарауливает ли его Нарсисо, чтобы разрядить револьвер. Или Додо ждет с кухонным ножом, чтобы выполнить давнишнюю угрозу и отхватить ему мужские принадлежности, из-за которых страдала честь.
Когда переступил порог, что-то шмякнулось о его грудь. Как будто Рише снова бросился на него, желая отбить у соперника Каэтану. Однако не было ни резкой боли, ни кровоточащей раны.
– Выходи из засады, Нарсисо! Выйди один на один, чертов трус! Нам надо посчитаться, – сказал Полидоро, увидев на земле угодивший ему в грудь банан.
Гулкое, почти эпическое эхо усилило грозный тон его речи. Теперь ему хотелось проявить себя настоящим мужчиной. Он готов был встретить коварного врага лицом к лицу и так развеять тоску после бессонной ночи. В эту минуту он понимал значение войны в жизни народов, понимал старания генералов раздувать конфликты, чтобы снять напряженность и облегчить всеобщие страдания после крушения иллюзий.
Любовь – эта западня – лишила его напористости. От страсти к Каэтане душа его размягчилась. И здесь, в пропахшем мочой здании вокзала, он признавал, что в последние годы мужчиной в доме стала Додо, и, конечно, у нее были основания жаловаться.
Нарсисо не пожелал выйти на открытый бой. Полидоро, точно самурай, крутился во все стороны, дабы не подставить врагу спину. И тут услышал шум на платформе. Значит, Нарсисо решился на поединок.
– Что вы здесь делаете? – ужаснулся Полидоро, не в силах понять, как здесь оказались Джоконда и Три Грации.
– Кто пришел первым, тот и вправе задавать вопросы. Скажите-ка, зачем вы нарушили наше уединение? Зачем вторглись в наше убежище?
Женщины брели, спотыкаясь и держась за руки. Каждая боялась остаться одна. На них еще были театральные костюмы, словно они ждали, что вот-вот их снова пригласят на сцену. На вокзале у них исчез лихорадочный озноб вчерашней премьеры, им не хватало голоса Каллас, который начал им нравиться.
– Где же вы провели эту растреклятую ночь? – Мотаясь на фазенду и обратно, Полидоро не видел ни огонька в окнах их заведения.
– Мы из «Ириса» бежали прямо сюда, – сообщила Себастьяна, которая только что проснулась и терла глаза.
Пальмира загрустила: Полидоро напомнил ей об Эрнесто, который теперь попал в объятия Вивины. Их быстротечная любовь не продержалась и неделю.
– Хуже всего, что мы голодны, – задумчиво сказала она, разглядывая пять голубков и огарки свечей на картонном подносе, оставшемся здесь от праздничного торта в честь дня рождения Каэтаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127