«Маленькая Мышка все равно живет. Что может с ней случиться, пока она поет?»
— Как скажешь, — развел он руками. — Хотя это говорит наша с тобой разница в возрасте. Мне важнее жить, тебе — петь…
— Жить и петь, — тихо сказала она, глядя ему в глаза. — Спасибо. Я не ждала от тебя такой… нежности.
— Я сам от себя не ожидал, — улыбнулся он. — Наверное, это закон нежности. Появляться именно там, где ее никто не ждет.
Он поднял голову и посмотрел на небо. Облака плыли над ними, и на секунду ему показалось, что не такие уж эти облака равнодушные. Будто они в данный момент довольно заинтересованно следили за ними. Как почетный эскорт для парочки идиотов, обреченных на вымирание, усмехнулся он про себя.
— Знаешь что, — сказал он. — Я должен тебе это сказать. Наверное, завтра я скажу тебе совсем другие слова, потому что слова меняются и настроение тоже… Но даже если завтра я сообщу тебе, что я тебя не люблю…
Он запнулся. Она терпеливо ждала продолжения, потому что понимала — то, что он собирается сказать сейчас, очень важно, и ему надо собраться с силами. Потому что именно сейчас, в эту минуту, они собираются бросить вызов целому миру.
— Так вот, — продолжал он. — Если я это скажу, не верь мне. Это будет неправдой. Я тебя люблю. С того самого момента, как увидел тебя на скамейке… Я тебя люблю и буду любить всегда. Наверное, даже после смерти. Потому что это сильнее меня. Этого не я хочу… Этого хочет Бог.
Она ничего не ответила. Только улыбнулась и обвила его шею руками, прижимаясь к его груди.
— Зачем? — простонал он.
— Потому что этого хочет Бог, — лукаво улыбнулась она ему. — Ты же сам только что сказал…

Часть вторая
МЫШКА
Дым на небе, дым на земле, вместо людей машины… Моя смерть разрубит цени сна, когда мы будем вместе.
Крематорий
Глава 1
РАЗРУБЛЕННЫЙ НАДВОЕ МИР
Апрель 1981 года от Р. X.
— Нет у меня никаких способностей к этой математике, — пробормотала Мышка, отбрасывая учебник. — Но, как говорится, на нет и суда нет…
Она лежала на диване, перевернувшись на живот, и болтала ногами, подперев руками подбородок. Учебник валялся на полу, и она невольно скосила на него глаза.
— Брр, — поморщилась она. — Скорей бы уж освободиться от всех этих катетов с гипотенузами…
Из приоткрытой форточки в комнату пробрался легкий и теплый весенний ветерок.
Девушка приподнялась на локтях, вдыхая воздух весны.
— Еще и весной сидеть в заточении и изучать всякие глупости, — проворчала она.
Она подошла к магнитофону и включила музыку. Похоже, именно этого ей и не хватало. Во всяком случае, она тут же закружилась по комнате, одним легким движением распустила волосы, освобождая их от гнета резинки, стягивавшей их на затылке.
— Иес, ай вонт ю, — подпела она басом, поскольку солист-то был мужчиной. — Энд спеллин…
Внезапно она остановилась и принялась рассматривать себя в зеркале. Придирчиво и внимательно.
— Какая жалость, право, что у человека никогда нет объективных представлений о своей внешности, — пробормотала она. — Как же мне определить тогда, кто я? Красавица или чудовище какое?
Так и не решив для себя этот вопрос, она показала своему отражению язык и назидательно произнесла:
— Какая разница? Главное — чтобы душа была пригожей…
И рассмеялась.
Теперь настроение улучшилось, портить его снова геометрией было совсем глупо. Она натянула джинсы, с удовольствием оглядев их, поскольку они были настоящие. Привезенные из Германии. Не сшитые мамой, а самые что ни на есть фирменные.
Потом надела майку. На майке была изображена томная дама в шляпе, и майка тоже была привезена из Германии. Волосы Мышка привычно снова забрала в хвост — честно говоря, так ей было все-таки удобнее, чем с распущенными, — и выскочила из квартиры с такой быстротой, словно все учебники мира грозились ринуться в погоню за ней, непокорной Мышкой, предпочитающей науке прогулки под солнцем…
Она шла по улице, тихонько напевая себе под нос какую-то песенку собственного сочинения, только что пришедшую ей в голову.
По пути она остановилась на минуту перед угловым магазинчиком.
Что-то пробормотала себе под нос, посмотрела на часы и покачала головой. В конце концов, время у нее было.
— «Они спросили у него, который час, и он ответил любопытным: „Вечность“, — процитировала она.
Наверное, вышло довольно громко. Женщина, идущая мимо нее, отпрянула. Мышка невольно рассмеялась. Быстро вошла в магазин.
— «Сахарная тростиночка, кто тебя в бездну столкнет?» — встретила ее музыка.
— «Чей серп на тебя нацелится», — тут же пропела она, подходя к прилавку. — Сашка, привет!
Продавец, юноша в очках, улыбнулся ей.
— Привет, Мышь, — сказал он. — Хочешь «Криденсов»?
— Не-а, — покачала она головой. — У меня полное собрание… Что-нибудь новое есть?
— Есть, — сказал он, доставая конверт. — Но дорого… Двадцать рублей. Две пластинки…
Она взяла. «Рыбников. „Юнона“ и „Авось“. Рок-опера».
— Давай, — сказала она, достав из кармана две десятирублевки.
Это были ее последние деньги, но… «Последние деньги понятие относительное», — философски рассудила она, мгновенно успокоившись.
— Пока, — помахала она рукой Сашке и пошла дальше, помахивая своим новым приобретением.
Проходя мимо школы, она не удержалась и показала серому зданию язык.
— Господи, — выдохнула она. — Скорее бы этот месяц прошел… И еще месяц. И еще…
И тогда настанет долгожданная свобода.
— Ах, скорей бы она наступила…
Мышка вдруг остановилась.
Ее мать о чем-то разговаривала с директрисой. Мышка невольно подалась в сторону, в тень, где ее никто не видел.
Ветер доносил обрывки фраз до ее ушей, она слышала, как повторили ее имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90