Но именно этого он и не сделал. Он стоял, глядел ей в глаза и думал о том, чтобы притянуть ее к себе, покрыть ее губы своими, почувствовать ее язык…
Тыльной стороной ладони он провел по подбородку.
Очень давно он не стоял так близко к женщине и испытывал такое сильное влечение, что с трудом держался на ногах.
Контакт с женщинами, в том числе и сексуальный, даже в последние четыре года представлялся ему делом слишком простым – и недостойным. Пусть его сочтут мазохистом, но он искал себе наказания – отречься от самого себя раз и навсегда. Еще немного, и он забудет о своих поисках.
Его заставит забыть о них эта искусительница с фиалковыми глазами, оказавшаяся на его пути, упавшая и забравшаяся к нему в кровать, под его простыни. Хвала Создателю – ей предстоит пробыть здесь всего одну ночь.
Он придвинул стул.
– Присядьте.
Она села, повернувшись спиной к камину, и волосы у нее заблестели.
– Я, кажется, еще не говорила вам… я очень вам благодарна за все, что вы сделали. Я понимаю, что помешала, и как только вы сочтете, что я в состоянии уехать, вы меня уже не увидите.
– Нет, ничего.
Какая беспардонная ложь!
– Но я вам действительно помешала! Вы в отпуске? Вы здесь отдыхаете?
– Нет.
– А-а… Значит, вы круглый год здесь живете?
– Нет.
– Так чем же вы здесь занимаетесь?
Он поднял глаза, глядя, как она наматывает спагетти на ложку.
– А вы, однако, задаете многовато вопросов, особенно если учесть, что вы потеряли память.
Спагетти замерли в воздухе, на лбу возникла складка.
– Скажите, Дэн, вы служите в полиции?
Он прищурился.
– Откуда такой вопрос?
– Вы очень подозрительно на меня смотрите. А я не верю, что я преступница.
Сам он в это тоже не верил, но пять лет службы в полиции и десять лет – в должности помощника шерифа кого угодно приучат подозревать всех и каждого. А особенно того, к кому тебя с такой силой тянет. Иначе могут возникнуть неприятности.
Возвращаясь к своему ужину, она решила объясниться:
– Я, наверное, потому задаю вопросы, что не знаю, что мне делать. Я лишилась памяти, никого не узнаю, у меня нет личных реакций. Я спрашиваю, потому что надеюсь: вдруг ко мне придет мое прошлое, если я буду знать что-нибудь о прошлом кого-то другого.
– Вы имели в виду именно это?
– Да.
Внезапно макароны, которые Дэн еще не успел проглотить, показались ему червями. Он бросил вилку на тарелку и откинулся назад.
– У меня нет прошлого.
Подняв взгляд, она изучала его.
– Что вы хотите сказать?
– Ангел, я хочу сказать только то, что не желаю говорить на эту тему, – прорычал он, не скрывая растерянности.
– Страшновато как-то звучит. Может, вам будет легче, если расскажете?
– Не думаю.
– А если попытаться, и тогда…
– Знаете, что я сейчас чувствую? – прервал ее Дэн.
– Что?
– Усталость.
Резко оттолкнувшись от стола, он встал, подхватил миску с макаронами, отнес в кухню и опрокинул в раковину, явно получая удовольствие от последовавшего шлепка.
Он еще готов допустить, что обязан предоставить этой женщине заботу, покровительство. Но его личная жизнь ее не касается. И никого не касается.
– Сегодня устроитесь на моей кровати. Не допущу, чтобы вам было здесь неудобно.
И опять быстрый укус вожделения. Эти ее вопросы, эти ее аристократические манеры… сводят его с ума. Он повернулся.
– Мы можем с вами разделить кровать.
На долю секунды их взгляды встретились, и она тут же опустила глаза к тарелке.
– Нет… Нет… – Щеки порозовели. – Нет, я не о том… Вы очень любезно предложили мне вашу кровать…
Дэн вздохнул.
– Завтра поедем в город. К врачу.
– Хорошо.
И она принялась жевать спагетти.
Вот доктор и освободит его от этой женщины навсегда. А потом все вернется на круги своя. Рыбалка. Проклятия. Забвение прошлого. Он будет ужинать в покое и не станет думать о красавице с фиалковыми глазами и о том, кому пригодилось его мыло.
В эту минуту красавица с фиалковыми глазами поднялась из-за стола и стала собирать посуду.
– Знаете, Дэн, а вы очень здорово готовите. Они с тимьяном или с томатным соусом?
Он пожал плечами. Может, она из дипломатических кругов?
– Спросите у шеф-повара.
– У вас есть шеф-повар?
Дэн растерялся и почти тут же издал легкий смешок – видит Бог, совершенно искренний. Опершись на раковину, он тряхнул головой.
– Да, пожалуй, у вас вправду отшибло память. Это же макароны из банки.
– Значит, повар в банке?
Он кивнул.
Она расплылась в широкой улыбке. Он тоже.
Дэн забрал тарелки и поставил их в раковину. На этот раз они даже не звякнули. Она обезоруживает его своей улыбкой и простодушием. Поразительно.
Но и тревожно. Если она заставила его улыбнуться (и засмеяться!) раз десять за один-единственный день, значит, в ней кроется такая серьезная опасность, о существовании которой он не мог и думать.
– Вам бы лучше лечь, – предложил он. – Мой конь тоже пострадал, так что я должен взглянуть на него.
Она кивнула.
– Может, я все-таки могу вам чем-нибудь помочь?
– Нет, ничем.
– Ну что ж, еще раз спасибо за ужин.
– Не за что.
– Как же я надеюсь, что утром ко мне вернется память.
– Я тоже надеюсь.
Самые правдивые слова за всю историю человечества.
– Да-да. Доброй ночи.
Очередная улыбка, противостоять которой невозможно.
– Спокойной ночи, Ангел.
Дэн достал из холодильника бутылку пива и прошел к дивану, на котором ему предстояло провести ночь. Последние языки пламени все еще трещали в камине, разбрасывали искры, боролись за жизнь.
Четыре года он ползает на брюхе, не желая встать и распрямиться. До сих пор он не думал, что ему достанет мужества для этого.
До него донесся звук расстилаемого в спальне ватного одеяла, затем – легкий скрип кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38