А я? А как же я? — пронзительно крикнула Мэриел про себя. Мне наплевать на Алису. А кто же я в твоей жизни? Я хочу иметь право на тебя! Я хочу, чтобы со мною считались!
Но она стояла, онемевшая, и не знала, что же ей делать. Мэриел чувствовала каждую клеточку своего тела, вспоминая, заставляя память воскрешать чудесные мгновения.
Когда они возвращались с уикенда, Мэриел сидела оцепеневшая и прокручивала в памяти воспоминания о двух людях. Одна Мэриел улыбалась и смеялась, радовалась от того, что его рука лежит у нее на плече, чувствовала прикосновение золотистого кашемирового свитера к своей коже. Она впитывала в себя тепло мужчины, сидящего рядом с ней на переднем сиденье машины. Другая Мэриел приняла решение и знала, что если сегодня ночью она сделает это, то может быть уже никогда не увидит его, не почувствует его рук, его поцелуев, не прикоснется к его волосам.
Наконец, она прервала тягостное молчание.
— Ты прав, — начала Мэриел осторожно. — Мне нужно знать, хочешь ли ты, чтобы я была в твоей жизни. Но тебе придется понять — я не буду другой женщиной. Я не могу. Никаких «запасных вариантов». Если ты позвонишь мне, я надеюсь ты сделаешь….
Томас остановил ее поцелуем. У нее захватило дыхание.
— …Ты должен совершенно ясно понимать, что берешь на себя обязательства, — настойчиво продолжала она. Ее истомившееся тело требовало компромисса, ей хотелось удержать его любой ценой, заручиться беспрерывным продолжением дикой, исступленной страсти нескольких последних часов. — Если ты позвонишь, это будет означать, что ты хочешь продолжать отношения со мной. В противном случае… — кровь стучала в висках, Мэриел с трудом выдавила из себя эти слова.
В противном случае, я не хочу тебя слышать. Томас опять поцеловал ее, но уже не так нежно. На этот раз его рот был назойлив и настойчив, он впивался ей в губы. И она целовала его в ответ, добрая, злая и отчаянная в своем решении быть непоколебимой.
— Я понимаю. Лучше бы я ни черта не понимал, но я понимаю, — тяжело вздохнул он. Томас привлек ее к себе и нежно обнял. Его пальцы теребили ее волосы, он обхватил лицо Мэриел и нашел ее глаза. Было видно, как он переживал. Затем Сексон отпустил ее, напоследок поцеловав ее макушку.
— Черт, я не хочу оставлять тебя.
И уехал, а она осталась одна в своем гнездышке.
Ее свинцовое тело болело и казалось пустым. Чувство потери заполнило Мэриел до краев, и она погрузилась в пустое, невыносимое одиночество. Его нет. Это вселяло в нее ужас. Ей хотелось схватить трубку, неистово набирать номер, который он оставил, впитывать каждое его слово. Вернуть его назад, ничего не требовать, что-то говорить, что-нибудь делать — лишь бы только убедиться, что она опять его увидит.
Потом пришла новая душевная боль. Мэриел старалась удержаться от необходимости признания того, что она совершила — она могла быть беременной. Этот страх удерживал ее желание пойти на компромисс, и она вошла во владения вечных сомнений. Умом она понимала, что сделала правильный выбор, но сердце не хотело слушать доводов рассудка.
Через два дня на автоответчике замигала лампочка и ад кончился. Это был Том. Он как всегда, куда-то спешил и был занят своими делами.
— Привет, это я. Мне следовало позвонить тебе раньше, но меня засыпали разными встречами. Вообще, чепуха, и я не хочу надоедать тебе рассказами об этом. Короче, мы получили «добро» на проект нашего фильма «Зимняя любовь» и сейчас я весь в пробах актеров. Через три недели, если будет погода, нам придется выехать на съемки. Попытаюсь позвонить тебе из Мехико. Я завтра уезжаю туда, посмотрю, смогу ли что-нибудь выбить для фильма у этих бюрократов.
Наконец, его голос стал мягче и напомнил ей мужчину, которого она любит.
— Я помню о наших делах и мне хочется, чтобы ты знала… я очень хочу тебя увидеть. Я хочу встретиться с тобой и поговорить. Постараюсь позже перезвонить.
Сердце Мэриел запело от надежды. Он позвонил и хочет ее видеть. Он сказал это дважды. Жизнь прекрасна. Сказочна. Великолепна.
Успокоившись, она решила посмотреть почту. Неожиданно, Мэриел обнаружила письмо от Ретига Бернсайда. Он сообщал, что в Фишгарде не существует могилы Вильяма Мак Кафферти, но фирма напала на след внучатого племянника, Вильяма Таунсенда Кафферти, проживающего в девяти милях к востоку от Лондона, в Вестбери. Они связались с профессором Мак Кафферти, который даже не подозревал о существовании Джеймса Вудза. Бернсайд спрашивал ее, не хочет ли она лично посетить профессора Мак Кафферти и узнать интересующую ее информацию, которую он, должно быть, неохотно откроет юридической фирме.
Мысли Мэриел были далеко, и у нее не было желания обсуждать эту проблему. Что такое какой-то ключ, когда Томас Сексон хочет, чтобы она вошла в его жизнь? Как можно думать или волноваться о чем-нибудь еще?
Но в тот вечер звонка не было. Надежда окрыляла ее еще четыре дня. Мэриел возвращалась с рынка и входя, услышала его звонок. Она, как безумная, бросилась к телефону, но было уже поздно, звонки оборвались. Мэриел перемотала запись. Его голос был другим, необычный и озабоченный.
— Привет, опять я. Извини, я не могу бросить человека. Через несколько минут мы улетаем в Оксаку. Мне нужно поговорить с тобой, и я постараюсь позвонить тебе сегодня вечером из отеля.
Она ждала до часу ночи.
Медленно прошла следующая неделя. От Томаса не было ни слова.
В понедельник утром телефон зазвонил. В трубке послышался мрачный голос Ширли:
— Как дела?
— У меня все о'кей. Что случилось? Почему ты звонишь? — Ширли очень редко просыпалась в это время дня.
— Боже, Мэриел, мне так неудобно, что именно я говорю тебе об этом, но кажется, Томас женится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108