Курт убеждал Линну, что ему очень трудно ладить с будущей тещей, во всех вопросах соглашаться с ней и не иметь возможности высказать свое собственное мнение и что он пытается придерживаться золотой середины, когда речь заходит о чем-то спорном. Но по большому счету, он находил гораздо более важным наладить добрые семейные отношения, чем принципиально отстаивать свои позиции.
Линна не могла спорить с его логичными доводами, и так как разногласия возникали по вопросам, неизбежно касавшихся тех вещей, о которых она не имела возможности судить, потому что не видела их, она стала чувствовать себя как-то неуверенно, словно шарик пинг-понга, перебрасываемый с одной стороны на другую. Все, что она делала, почему-то вызывало всеобщее неодобрение, не нравилось никому, включая и ее саму. И она никак не могла понять, в чем причина: в слепоте ли, в предсвадебном ли нервном возбуждении или в том, что она безнадежно глупа.
С того самого вечера, когда Паркер увидел их вместе с Джеем в Уолден-Сити, он оставался с ней замкнутым и резким. Несмотря на все объяснения Линны, он так и остался при своем мнении, считая, что в тот раз Джей назначил ей свидание. Его, бесспорно, злило, что она продолжает дружить с «подмастерьем», как он называл Джея. Это и еще брошенная им фраза о «маленькой слепой богачке», до сих пор терзавшая ее, удерживали Линну от обращения к брату за советом и поддержкой. Впервые после случившегося с ней несчастья она чувствовала холод и отчуждение к Паркеру.
Утверждение Курта, что отсутствие интимной близости между ними ненормально, связываемое им исключительно ее нежеланием заниматься с женихом любовью, не давало ей спать по ночам. Она не находила себе места, вспоминая, как он сказал, что она выходит за него замуж потому, что у нее, слепой девушки, может не быть другого шанса. Тревожило Линну и состояние здоровья отца. Он стал принимать какое-то новое и, как она подозревала, более сильное лекарство. К тому же его постоянно донимала головная боль. Он теперь ложился отдохнуть после обеда, чего раньше никогда не случалось. Но когда она примеряла свадебный наряд, которого сама не видела, его бодрый голос, интересующийся, как идет подготовка к торжеству, заставлял ее позабыть все страхи.
С того дня, когда Курт объяснился с ней по поводу Кристи, его отношение постепенно стало меняться. Он теперь гораздо раскованнее вел себя с ней, гораздо большее позволял себе. Его поцелуи стали долгими и страстными, очень сексуальными, а руки как-то по-новому, по-собственнически обнимали ее. Все прикосновения к телу имели целью возбудить желание. Но вопреки ее ожиданиям, чем более интимными становились их отношения, тем больше она замыкалась в себе.
Проведя три бессонных ночи в борьбе со все возрастающими тревогой и опасениями, она решила позвонить Джиллиан, чтобы поделиться своими страхами.
— Что, если я не смогу сделать его счастливым? Что, если я не знаю того, что должна знать? — в отчаянии шептала она в телефонную трубку, смущенная и растерянная.
— Эй1 — остановила ее Джиллиан. — Ты говоришь об этом так, будто готовишься к судебному процессу, который обязательно проиграешь. Все обстоит совсем иначе. Если кого-нибудь любишь, ты ни в коем случае не должна бояться, что у тебя что-то не получится. Когда женятся любящие друг друга люди, они чувствуют себя невероятно счастливыми. Вот почему существует такое понятие — «медовый месяц».
— Я бы очень хотела, чтобы все было именно так, как ты говоришь. Но мне не удается отделаться от чувства, что непременно разочарую его.
— Интересно, каким образом ты пришла к выводу, что он будет разочарован, а ты окажешься плохой женой? Советую тебе сказать ему все, что только что наговорила мне. Посмотришь, что он тебе ответит. Если он действительно собирается стать твоим мужем, то рано или поздно ему все равно придется выслушать тебя и узнать обо всех твоих опасениях. Поэтому лучше не откладывай до свадьбы, сделай это сейчас.
Линна повесила трубку, все еще сомневаясь, как поступить. Джиллиан была права. Ведь приняла же она сама на веру, что Курт будет хорошим партнером в постели, так почему нельзя думать так же и о себе? Ответ заранее был готов. Потому что она слепая. Все всегда сводилось к ее слепоте, в этом крылась причина всех сомнений и тревог. Скорее всего, она не чувствовала к Курту особого физического влечения только потому, что не видела его. Не видела лица, тела. Все ее представления о нем, как о мужчине, строились только на интонациях голоса и ощущениях, которые она испытывала, прикасаясь к нему пальцами, телом, губами. Но как этого мало, и как все это иллюзорно!
«Если я до такой степени неуверена, как сложатся наши интимные отношения с Куртом после свадьбы, — рассуждала она, — разве возможно будет сразу преодолеть все свои сомнения в тот момент, когда кто-то скажет нам, что мы муж и жена?» Она дотронулась пальцами до часов. Было около полудня. Курт обещал заехать за ней в час, чтобы съездить куда-нибудь вместе пообедать. Ей вдруг захотелось поскорее увидеть Курта, и она стала одеваться.
Кристи колотила в дверь его квартиры, сама не своя от нервного возбуждения. Курт быстро ей открыл. Ему пришлось долго успокаивать Кристи, чтобы наконец узнать, что ее допрашивал еще один следователь, ведущий дело о смерти Кати Райе.
— Он хотел знать, имею ли я отношение к наркотикам! — Кристи взволнованно шагала по комнате. — Я подозреваемая. Я знаю, это так. Он докопается, и меня посадят в тюрьму, и все полетит к чертям: моя карьера и…
Ее причитания грозили вот-вот перерасти в настоящую панику, и даже он под их воздействием почувствовал, что стоит на краю страшной бездны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136