– Где он? Где он?
– Адриа, остается поверить словам полицейского. Он прыгнул в речку, чтобы спасти Элис, и, видимо, попал в водоворот. Он был пьян… О господи!..
– Нет!
– Это правда, Адриа, – подтвердил Джефф. – Марк умер! Мы пытались спасти его, когда вытащили из воды, но все было напрасно!
– Не-е-е-е-т!!! – Она слышала себя будто со стороны. Земля закачалась под ногами. В глазах все померкло, она начала медленно куда-то проваливаться.
Все, что случилось потом, она с трудом помнила. Ей рассказывали, что она упала в обморок, что кто-то отнес ее в одну из полицейских машин и ее доставили домой.
Она очнулась в своей комнате: зубы стиснуты, страх гложет изнутри, рядом суровое лицо матери. У нее не было сил подняться, ей казалось, что она летит куда-то вниз, все глубже и глубже, в какую-то черную бездонную пропасть. Время от времени с ней заговаривали то родители, то преподобный отец Филипс, призывавший к благоразумию, твердивший, что на все воля Божья, но Адриа была поглощена горем и не слышала ничего и никого.
Марка больше нет.
Все кончено…
Она нашла в себе силы присутствовать на похоронах – бессловесная, едва замечая окружающих. Ранний снег таял на крышке простого соснового гроба, который медленно опускали в черную яму. Люди плакали и перешептывались, мать Марка рыдала. Адриа с трудом соображала, почти не понимая, что происходит вокруг. Она будто наблюдала за всем со стороны.
Когда вернулась домой, мать стала убеждать ее: не стоит, мол, так убиваться.
– Ничего уже не поправишь, дорогая, – говорила Шерон, смахивая снег с шерстяного пальто. – На все воля Божья. – Мать повесила пальто дочери в стенной шкаф.
– Только не говори мне про волю Божью. – Адриа будто проснулась. На глаза навернулись слезы. – Смерть Марка не была угодна Богу!
– Неразумно об этом спорить. Господь все видит.
– Суесловие, мама! Не для того Господь населил землю людьми, чтобы убивать их.
– Не смей так рассуждать в этом доме! Неисповедимы пути Господни. Нам не дано уразуметь…
– Конечно же, не дано! – разрыдалась Адриа. – Потому что все это не имеет смысла. И я не верю в такого Бога, который убивает одного, дабы спасти другого! Ведь он не спас и своего сына.
Со всей силы Шерон отвесила ей пощечину.
– Не смей говорить такое! Чти Господа и Сына Его, и никогда не поминай их всуе! Господь даровал мне тебя, Адриа, и в его власти отнять тебя! – Она в ужасе закрыла лицо руками.
– Как отнял у меня Марка?
– Да, именно так.
– Тогда кому нужен Бог?
Шерон побагровела.
– Нам всем нужен Господь. А тебе – так больше, чем кому бы то ни было. Если бы ты только опустилась на колени и помолилась за бедную душу усопшего…
– Никогда! – Адриа была непреклонна и уже не боялась возможной пощечины. – Я больше не буду молиться.
Во взгляде матери исчезло какое бы то ни было участие.
– Тогда жди наказания.
– Я его уже получила! Разве не видно? Марк умер, умер! Он никогда не вернется ко мне! Твой бесценный Бог забрал его у меня.
Рот Шерон скривился от злобы.
– Ты еще накличешь беду, Адриа! Если не покаешься в течение двух недель, то жди недоброго.
– Не собираюсь каяться. Я не согрешила.
– А разве ложь – это не грех?
– И кто же лжет? А? Сама меня опутала сетями лжи. Почему вы скрываете, кто моя истинная мать?!
– Я твоя истинная мать.
Но Адриа пропустила мимо ушей эти уже ничего не значащие для нее слова.
– Почему ничего о ней не рассказываете?!
В истерике она взбежала наверх, хлопнула дверью своей комнаты и бросилась на кровать. Уткнувшись в подушку и горько рыдая, она думала лишь об одном – бежать, бежать отсюда куда глаза глядят! Но тут же ее обожгла горькая мысль: зачем? Она могла бы убежать с Марком, но его теперь нет, и он не вернется. Она никогда больше его не увидит, никогда не выйдет за него замуж, никогда не будет иметь от него детей. Тело сотрясалось от рыданий, которые хоть как-то смягчали боль. Мысленным взором она видела лицо Марка. Он будто недоумевал, видя ее живой. О, если бы она пошла с ним вопреки воле родителей, если бы покорилась его любви…
Что бы ни ждало ее в будущем, но так безоглядно любить ей уже не суждено. Слишком нестерпима боль утраты, усугубленная чувством вины. Боль, казалось, угнездилась в душе навсегда.
Марка нет. Что же осталось ей, кроме этой боли?..
С той ночи вопрос о настоящих родителях не давал покоя Адриа. Она писала письма, встречалась с юристами, с работниками нотариальных контор, пыталась разыскать Вирджинию Уотсон. Все тщетно. И лишь после смерти отца получила важнейшую подсказку.
Теперь ей предстояло самое трудное – доказать, что она и есть Лонда Денвере.
9
Адриа проснулась от визга тормозов и шумного тарахтенья парковавшегося грузовика. Испустив стон недовольства, она сползла с кровати и окинула взглядом убогое жилище. Конечно, это не «Рид» и не «Бенсон», и уж тем более не «Денвере». Но что поделаешь?
Обои в пятнах, раковина умывальника плохо вымыта, но она закрывала глаза на все издержки «Ривервью Инн». Девушка приняла душ, затем насухо вытерла волосы полотенцем, собрала их в хвостик и отодвинула прочь косметичку. Ей совсем ни к чему выглядеть броско, если она собирается провести день в библиотеке, зайти в историческое общество и, если возникнет необходимость, в полицейское управление Портленда. Но когда она бросила взгляд на свое отражение в зеркале, ей вспомнилась семейная фотография, и сердце начало саднить. В эту ночь она долго не могла уснуть: все думала о портрете, о Заке, о том, как он пристально смотрел на фотографию Кэтрин, будто ожидая услышать комплименты в адрес этой женщины.
– Настороженные, – сказала она себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145