выцветший красный автомат с газировкой у входа в продуктовый магазин «Наедайтесь», уцененные товары для отдыха в «Антиквариате Боба», уложенные штабелями пакеты с кормом для собак с излишним весом в «Пет Хевен». На углу она свернула вправо, и зеленая площадь вдалеке показалась такой уютной, такой знакомой и даже слегка скучной, как будто она все детство провела у подножия резного кресла мистера Бэя.
Жалюзи у Иезекиля Помфрета были по-прежнему приспущены, но когда Делия попробовала открыть дверь, та поддалась. Сразу же от входа начиналась крутая лестница, ведущая наверх. На матовом рифленом стекле двери справа на первом этаже еще раз значилось имя Иезекиля Помфрета, а также была надпись: «ЗАВЕЩАНИЯ И НАСЛЕДСТВО – ГРАЖДАНСКОЕ И УГОЛОВНОЕ ПРАВО». Эта дверь тоже открылась, когда Делия тронула ее. Она вошла в комнату с облицованными ореховыми панелями стенами и конторкой посередине. Ей понравилось, что за конторкой никого не было. Вообще нигде никого не было видно, но за следующей дверью, витиевато разукрашенной, слышался мужской голос. Он замолкал и начинал звучать снова; судя по паузам, мужчина говорил по телефону.
Делия подошла к конторке, на которой ничего не было, кроме телефона и пишущей машинки. Приподняла уголок серого резинового чехла машинки: та была механической, даже не электрической (она беспокоилась, что увидит компьютер). Затем тихонько покрутила кресло, стоявшее за конторкой.
«Добрый вечер, – скажет она. – Я хотела бы попросить...»
Нет, не попросить. Попросить – это слишком заискивающе.
Делия подняла руку, чтобы поправить волосы, которые казались сухими, как песок на пляже. (Пляж! Нет, гнать эту мысль прочь от себя.) Расправила юбку на бедрах и убедилась, что застежка на плетеной сумке – кричаще-розовая ленточка – спрятана у нее под рукой.
«Мне показалось, что это знак судьбы, мистер Помфрет, это показалось просто велением свыше, что я узнала о бедной мисс Перси как раз в тот момент, когда я...»
Голос за дверью стал громче и энергичнее. Мистер Помфрет, должно быть, заканчивал разговор.
«Будто что-то случайно прервало мое падение, понимаете? Будто целый день я падала, падала, а потом кто-то подцепил меня или поймал, и я оказалась здесь, поэтому я бы хотела узнать, не могу ли я...»
Клацанье положенной трубки, скрип колесиков кресла, тяжелые шаги по ковру. Панельная дверь распахнулась, и тучный мужчина среднего возраста в полотняном костюме посмотрел на нее поверх очков-половинок.
– Я думал – мне показалось, что кто-то вошел, – сказал мужчина.
– Мистер Помфрет, я – Делия Гринстед, – выпалила она. – Я пришла, чтобы стать вашей секретаршей.
В четыре пятнадцать она вернулась в мелочную лавку и купила белую хлопчатобумажную ночную рубашку и две пары колготок. В четыре двадцать пять перешла через улицу к обувному магазину братьев Бассетт и выбрала большую черную кожаную сумку. Сумка стоила пятьдесят семь долларов. Сначала, увидев цену, она решила взять виниловую, но потом подумала, что мисс Гринстед подойдет только натуральная кожа.
Мисс Гринстед была Делией – новой Делией, она родилась, когда мистер Помфрет первый раз назвал ее так во время беседы. Ей показалось верным решением пойти на этот компромисс – незамужний статус, но фамилия мужа. Разумеется, домохозяйское, самодовольное звучание слова «миссис» больше ей не шло, но Делия все же не могла снова стать молоденькой хохотушкой мисс Фелсон. К тому же на карточке социального страхования было написано «Гринстед». Она вытащила карточку из бумажника и назвала мистеру Помфрету номер (все эти годы она достаточно редко ею пользовалась, чтобы помнить его наизусть). Делия сказала юристу, что переехала сюда после смерти матери. Это вызывало в воображении целую нерассказанную историю: замкнутый женский мирок, дочерняя монашеская преданность. Объяснила, что всю свою взрослую жизнь работала в офисе у врача.
– Двадцать два года, – говорила она мистеру Помфрету, – и мне было так жаль уезжать, но я просто не могла оставаться в Балтиморе, где вокруг было столько воспоминаний.
Казалось, манера говорить под мисс Гринстед ее околдовала. В официальном разговоре сама Делия никогда бы не употребила слово «просто», а слово «воспоминания» в этом контексте имело отголосок некоторой детскости, которая была ей не свойственна.
Если бы потребовались рекомендации, Делия приготовилась сказать, что ее наймодатель тоже недавно скончался (она сегодня убивала направо и налево). Но мистер Помфрет не спросил о рекомендациях. Единственное, что его интересовало, – это список обязанностей. Приходилось ли ей печатать, подшивать бумаги, стенографировать? Делия отвечала честно, но чувство все равно было такое, будто она лгала.
– Я печатала все счета, и справки, и медицинские карты.
Перед ней предстало усталое лицо Сэма, и его заштопанный белый халат, и галстук, который он называл «галстуком парамедика». Она выпрямилась на стуле.
– Я подшивала бумаги, и отвечала на звонки, и вела книгу учета посещений, но, к сожалению, не занималась стенографией.
– Ну это не важно, – сказал мистер Помфрет. – Мисс Перси и мисс Как-Ее-Там тоже этого не делали. Я всегда мечтал о секретарше, которая умела бы стенографировать, но, думаю, в этом нет необходимости.
Возникла неловкая пауза, когда он попросил ее назвать свой адрес, а Делия понятия не имела, каков он. Но когда упомянула Белль Флинт, мистер Помфрет сказал:
– Ах да, на Джордж-стрит. – А потом добавил, как будто давал наставление: – Белль – действительно забавная личность.
Делия подумала, что в этом было преимущество маленького городка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124