Она знала, что Том, Дарси и другие мужчины, которые несли гроб, сейчас удерживают его на веревках, ровно и плавно опуская в темную могилу. Затем туда бросят комья земли и произнесут последние, торжественные и скорбные слова.
Она пыталась представить себе Оливера таким, как он когда-то был, далеко отсюда. Когда он запрыгивал в свой черный «ягуар», жизнь била в нем ключом. Колечки овечьего меха на подкладке его летной куртки щекотали ее горло и запястья. Внезапно он оказался буквально везде, во всем, что ее окружало. Она вспомнила, как он впервые поцеловал ее и как в его поцелуе ощущался слабый привкус бургундского.
Они тогда приехали в маленький домик, который он называл своим домом в Монткалмском поместье. Оливер легко, без малейших усилий заставил ее изменить своим принципам, так что она больше не принадлежала себе, а оказалась всецело в его власти. Элен вспомнила его в минуты страсти, вспомнила, как он взял ее, словно спелый плод… дни их любви так живо замелькали перед ее мысленным взором, словно это случилось вчера. Да, Оливер привык брать, не раздумывая, с чувством, что ему позволено это по праву рождения. Но он не только брал, но и давал, отдавал свою жизненную силу и пленительную энергию, и был сказочно щедр, пока ему было что отдавать.
Элен снова захлестнула любовь к нему, это чувство пыталось пересилить отчаяние и горечь утраты.
В толпе внимание Элен привлекло одно лицо. Почти у самой разверстой могилы стоял Джаспер Трипп. Слезы текли по его морщинистому коричневому лицу и падали на старый пиджак, черный с какой-то прозеленью. Элен торопливо отвела взгляд, не желая подсматривать за человеком, который так откровенно предавался горю.
И сразу же ее взгляд натолкнулся на еще одного знакомого человека. Беатрис внимательно слушала надгробные речи, ее седые волосы были заколоты за ушами, это ее молодило. Опустошенность, которая сквозила в выражении ее лица, когда девушки ее встретили на берегу реки, исчезла. Она снова стала умной, слегка уставшей от жизни женщиной средних лет, женой и матерью. Элен поискала глазами Стефана: он стоял рядом с Беатрис. Они даже держались за руки; Элен увидела их переплетенные пальцы, благопристойно спрятанные в складках юбки Беатрис. Они заключили свой договор. Стефан напустил на себя скорбный вид, но мысли его витали где-то далеко.
«Интересно, о чем он сейчас думает?» – гадала Элен.
Договор… Это рассудительное слово звучало, словно насмешка над ней и над ее глупым идеализмом.
Похороны закончились. Люди по двое, по трое отходили от могилы и направлялись по мощеной дорожке к воротам кладбища. Теперь у крыльца стояли лорд и леди Монткалм, которые нашли в себе силы принимать соболезнования. Мимо прошла Роза Поул. Глаза у нее были уже сухими, а на лице, покрывшемся красными пятнами, читался горделивый вызов. Джерри шел рядом, по-прежнему обливаясь пьяными слезами. Дарси сказал им что-то ласковое, но когда они поравнялись с леди Монткалм, она метнула на Розу взгляд, преисполненный такой жгучей ненависти, что толстуха понурилась и молча прошла мимо.
Однако Элен была так поглощена другими мыслями, что даже не задумалась, в чем тут причина. Мужчины, которые несли гроб, отошли от могилы последними. Она неподвижно замерла, когда они проходили мимо нее. Том снова смотрел прямо перед собой, его лицо было опустошенным. Он прошел, не сказав ни слова, даже не посмотрев на Элен, и она поняла, что ничего иного и не ожидала. Им было нечего сказать друг другу, и они не желали притворяться, чтобы не причинять один другому лишней боли.
Элен оцепенело, терпеливо наблюдала за тем, как Дарси расхаживает взад и вперед. Он, похоже, нашел для всех нужные слова и нужные жесты. Он наконец-то стал самим собой, словно гибель Оливера избавила его от страха, который вечно сковывал каждое его движение.
«Как бы мне хотелось полюбить его! Как бы мне хотелось…» Дарси обнял мать за плечи и повел ее к траурно черному «роллс-ройсу». Садясь в машину, леди Монткалм дотронулась бледной рукой до его щеки, и он поцеловал ее пальцы.
Машины, тихонько урча, поехали по деревне. Они увозили людей подальше от этого мрачного места, туда, где можно будет расстегнуть тугой воротничок и пуговицы, облегченно вздохнуть и снова заняться своими делами.
Дарси вернулся по тропинке к поджидавшей его Элен. Они были единственными, кто остался на церковном кладбище, если не считать церковного сторожа и его сына, которые нагнулись, орудуя лопатами над темной, сырой землей. От цветов, которые грудами лежали на могиле, исходил очень сильный, опьяняющий запах.
Дарси резко отвернулся.
– Давай обойдем церковь с другой стороны, – предложил он, и Элен впервые почувствовала, что голос его вот-вот может сорваться.
Они пошли рядом, неподстриженная трава щекотала их ноги. На северной стороне, где церковь отбрасывала густую тень, было прохладнее. Могильные плиты были здесь очень древними, надгробные памятники еле-еле держались на вросших в землю, покрытых желтым лишайником камнях. За оградой, сложенной из камней без раствора, простирались пастбища, на фоне темных тисовых деревьев выделялся большой господский дом.
– Давай посидим на стене. Я сидел тут часами, когда был маленьким.
Дарси подвел ее к ограде, и они сели на плоские камни, повернувшись спиной к церковному двору. Впереди, нежась в ленивых лучах солнца, лежали земли Мера.
Элен прислушалась к деревенской тишине, которая на поверку оказывалась постоянно нарушаемой жужжанием насекомых, шелестом травы и листьев.
Дарси сказал:
– Ничего у нас не получится, да? Где-то сзади звонко запел черный дрозд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148